с Фросей, благо, соседняя койка оказалась свободна.
Под утро Ефросинья Павловна очнулась, увидела Лину, узнала и попросила попить.
– Ты здесь. Это хорошо, – заплетающимся языком пролепетала умирающая. – Знаешь, я безумно хотела иметь детей. Много. А Носов меня бросил. Алкис – пустоцвет. Я помогала Поле. Думала, будут внуки. А она подсунула нам чужое отродье. Через полгода я это поняла. Девчонка оказалась не нашей породы. Мой приятель узнал, с кем эта шлюха путалась. А эта дрянь мне твердила, что девчонка похожа на Алкиса. Сифаева была проституткой! Я ее возненавидела. Уговорила сына от нее избавиться. План придумала. Пришлось делать все самой. Только Боря и помогал. Миша и Митя слабаки. Куда им… Думала, у Тани будут дети. А она тоже пустой стручок. Я знала, Миша спит с Валей. Надеялась, у них будут дети. Она же молодая, здоровая. А она убила Мишеньку.
– А откуда у нее пистолет?
– От моего солдафона. Этот дурак думал, я не знаю, что у него в сейфе. Я его игрушки переложила в шифоньер. Знала, Валя утащит. Думала, она хочет соперницу убрать. Миша ведь говорил, что Таня вернется. Я и на этот раз все рассчитала. Таню в могилу. Валю в колонию. Миша свободен… Мог бы нормально жениться. А эта дрянь моего сыночка пристрелила. Должна была Таню прикончить, а убила моего ненаглядного. Ну, теперь ей недолго осталось жить…Ей уже шестнадцать. Исполнилось…
– Ну и гадюка, – думала Пазевская. – Погубила Полю, подстроила взаимоуничтожение Тани и Вали. А теперь подготовила все, чтобы и девчонка получила высшую меру. Не приведи, Господи, сообщит врачам, что оружие принадлежит Алкису. Он же тогда тоже помрет. Окочурится от сердечного приступа!
– А Вы зря думаете, что моя дочь бесплодна! – в сердцах выпалила Эвелина. – Таня уже в положении. Не от Миши, конечно. Это Ваш сын пустоцвет, а не его женщины. Он может спать с кем угодно, и все это будет без толку!
Ефросинья Павловна уставилась на Лину широко открытыми глазами. Потом они померкли.
– Миша уже ни с кем не сможет спать…Он будет спать в земле… Рядом со мной. А эту сучку расстреляют! Вышку дадут! – гневно воскликнула Фрося, приподнявшись на локте. – Понимаешь? Вышку! Ее поставят к стенке! Ей конец! – завопила, что есть силы умирающая и ничком упала на изголовье.
Ее выкрики услышали врачи и, выгнав из палаты Пазевскую, взялись за дело. Однако все их усилия были тщетны. Через полчаса Ефросиньи Павловны не стало.
– Господи, не наказывай слишком строго душу этой заблудшей, – шептала Лина, стоя в коридоре у окна.
… На рассвете Пазевская вернулась на квартиру Миликовых, рухнула без сил и забылась тяжелым сном. Она не слышала, как молодые разбежались по делам. Разбудил Эвелину Родионовну следователь. Он пришел поговорить с ней о последних минутах жизни Ефросиньи Павловны. Своих людей к ней он не приставлял, так как не предполагал, что она придет в себя – врачи его убедили, будто это невозможно.
– Они сказали правильно. Фрося в себя так и не пришла. В бреду она говорила, будто вместе с Агиным убила свою первую невестку и требовала «вышки» для Вали, застрелившей ее сына. Меня она так и не узнала, хотя мы расстались несколько дней тому назад, – объяснила Пазевская. На вопрос сыщика, с какой целью Лина возвратилась в столицу, Эвелина объяснила, что ее пригласил сват – полковник Рийден. Алкис Степанович. Он хотел, чтобы кто-то из родственников ухаживал за ним и его супругой.
– Мне показалось, что врачи сделали все, чтобы спасти Ефросинью Павловну. Но, сами понимаете, не всякой матери под силу пережить смерть своего единственного сына! – завершила речь Эвелина. Следователь что-то пометил в своей записной книжечке и ушел, а Лина, не мешкая ни минуты, собрала кое-какие продукты и отправилась в больницу к Алкису.
– Меня скоро выписывают, – объяснил Ал, увидев свою подругу. – Не представляю, что буду делать один в своей грязной квартире. Прошу, поживи у меня. После того, что случилось, я просто загнусь. Пока будет следствие, я даже уехать не смогу. Потом, Вале надо передачи носить. Об адвокате я уже позаботился. Но дело практически безнадежно – преднамеренное убийство девушкой, достигшей шестнадцати лет…
– Ты все правильно решил, Алкис. Но я и не собираюсь сидеть, сложа руки. У меня есть свой план.
– Ладно, Лина, действуй по своему усмотрению. После суда над Валей я выйду в отставку. Возможно, уеду к брату. Но сейчас главное – спасти девочку. Она – все, что у меня осталось после двадцати пяти лет брака.
– О семейной жизни поговорим после, когда выздоровеешь. И учти, твоя змея ждет, не дождется, когда ты ее согреешь.
Эвелина поцеловала Ала в небритую щеку, шепнула: – Держись, старина! – и удалилась.
– Ну и жизнь пошла! – ворчала она, пытаясь остановить такси. – Еще немного и я, как Иса, буду мечтать о скучной пристани. Похоже, после пережитого, нудное бюргерское существование станет для меня синонимом счастья.
…Эвелина Родионовна расположилась на отдых в кабинете Ми-Ми. Не успела она хорошенько выспаться, как появился насупленный Градов. Не говоря ни слова, он положил на стол несколько листочков, сказал, что у него мигрень и ушел в спальню прилечь. Лина схватила с таким трудом добытые бумаги и углубилась в их чтение. Помимо выписки из какого-то регистрационного журнала, там было заявление двух врачей и одной санитарки. Составленные по всем правилам с подписями, заверенными в отделе кадров роддома, они свидетельствовали о том, что Полина Рийден родила девочку раньше положенного срока, из-за чего восемь недель ребенок находился в отделении для недоношенных. Далее стояло число и месяц выписки младенца из роддома. Эта дата в метриках Вали была записана, как время ее появления на свет.
Тяжело вздыхая, Эвелина позвонила Ирине Родионовне, объяснила сложившуюся ситуацию, и стала выспрашивать о тех, кто подписал эти бумаги.
– Не волнуйся, Лина, этих дам я знаю. За эти годы одна стала абсолютно склеротичной старухой, вторая переехала жить куда-то в Россию, а третья превратилась в такую взяточницу, что боится милиции, как чумы. Она сама приплатит, лишь бы не зарисовываться в органах. Лучше скажи, когда похороны Миши. Я сообщила Сидоренко о трагедии в семье Рийденов, так он расстроился до слез. Собирается ехать к вам, чтобы выразить Алкису свое соболезнование. Иван Петрович рассказал мне, что Ал спас жизнь его родному брату, когда тот оказался в окружении, а после помог избежать концлагеря. Поэтому Сидоренко и помогал родственникам Рийдена. Сначала Полине с ребенком, а потом тебе с Таней. Из-за этого и произошла эта неразбериха с
