домой.
В тот год никто не пригласил меня на танцы. Я плакала, потому что мне казалось, что все мои друзья получают розы, в то время как ни один парень не хотел со мной разговаривать.
Фелиция нашла меня плачущей в ванной и обняла меня.
“Это потому, что я слишком темная? Или из-за моих прыщей?”
“Абсолютно нет. Эти парни идиоты. Они просто еще не видели, насколько ты сногсшибательна”.
В тот вечер Фелиция достала свой набор косметики и наняла чернокожего парикмахера, чтобы тот позаботился о моих волосах. Она стала моей феей-крестной и отправила меня на бал.
Она всегда была такой. Никогда не стремилась заменить память о моей матери в моей жизни, но всегда была материнской фигурой. Я с трудом помню, что она не связана со мной кровным родством.
Но сегодня я остро осознаю это.
Неодобрение вспыхивает в ее карих глазах, и она держится чопорно, когда я обнимаю своего папу. Я колеблюсь, прежде чем тоже обнять ее.
Она похлопывает меня по спине, а затем отодвигается. — Давай присядем. Я не ела со вчерашнего дня.
— Я удивлен, что вы двое все еще в городе. — Я беру меню и поднимаю его.
— Да, ну, со свадьбой нужно много чего сделать, и Саша не справится со всем этим одна.
Я грубо набрасываю меню.
Папа похлопывает ее по руке. — Фелиция, давай пока не будем это обсуждать.
— Почему? — Голос Фелиции срывается на оскорбленный визг. — Разве я не могу сейчас упомянуть о свадьбе Саши? Один из самых счастливых моментов в жизни моей дочери, и я должна замять это дело?
Я впиваюсь пальцами в ламинированную страницу, пока она не хрустит.
Папа прочищает горло. — Давай поговорим об этом после еды.
— Поговорить о чем? — Огрызаюсь я. — О чем именно ты здесь, чтобы поговорить, папа?
Он опускает взгляд.
Фелиция наклоняется вперед. — У Саши не так уж много друзей.
— Ну и дела? Интересно, почему? Может быть, она тоже спала с их парнями.
У Фелиции отвисает челюсть. — Что ты только что сказала?
— Фелиция — Папа пытается потянуть ее за руку.
Она отводит локоть назад. — Почему ты не можешь просто забыть об этом, Кения? Это случилось так давно!
— Забудь об этом? — Мои глаза чуть не вылезают из орбит. — Как, по-твоему, я смогу пережить что-то подобное?
— Саша плачет перед сном каждую ночь. Ее разрывает то, как ты с ней обращаешься. Она должна быть радостной и взволнованной. Вместо этого ей приходится беспокоиться о тебе. — Фелиция трясет пальцем у меня перед носом. — Каким ты можешь быть эгоистом? Ты ничего не чувствуешь к своей сестре?
У меня внутри все переворачивается.
Эгоистично?
Я ненавижу, что Саша плачет и расстроена. Я ее защитник. Я была той тем, кто часами разговаривал с ней, когда что-то ее огорчало. Я бы бросилась в драку, чтобы сохранить ее рассудок. Не имело значения, с кем или с чем мне пришлось столкнуться, если это заставило ее улыбнуться.
Эта моя сестринская сторона все еще жива и действует.
Но я просто не могу забыть тот факт, что она предала меня.
— Это несправедливо по отношению ко мне, — говорю я сквозь стиснутые зубы, — ожидать прощения так скоро. Я все еще работаю со своими чувствами. Прошло всего несколько недель.
— А ее свадьба через четыре месяца.
Мои глаза поднимаются на нее. — Почему это так скоро?
Ее щеки заливает румянец. — Дело в том, что Саша действительно хочет, чтобы ты была частью этого. Ради своей сестры ты должна преодолеть все проблемы, которые у тебя есть, и быть рядом с ней. — Ее глаза дико сверкают. — Это то, что делает семья.
Я хочу высказать свое мнение. Кое-что о том факте, что она не моя семья. Что она не моя мать.
Но у меня отяжелел язык.
Я не могу подобрать слов.
Фелиция вошла в мою жизнь, когда я чувствовала себя неуверенно и одиноко. Она и Саша были моими людьми. Мы сформировали женскую команду против моего отца, постоянно ополчаясь на него, чтобы мы могли выбирать самые девчачьи фильмы на семейный вечер или исполнять дрянные поп-песни в семейных поездках.
Мой взгляд опускается на стол. — Папа?
Он подпрыгивает, как будто не ожидал, что этот разговор коснется его.
— Ты тоже так думаешь? Что я должна просто забыть о том, что Саша предала меня, лгала мне и причиняла мне боль? Ты тоже считаешь меня эгоисткой?
Папа молчит.
Я поднимаю взгляд и смотрю ему в лицо. Возраст образовал глубокие морщины на его лбу. Сейчас его щеки больше, они давят на глаза. Темная кожа, оттенка толченой черники, обтягивает крепкое тело и пивное брюшко.
Он мой отец. Мне от него достались мои глаза. Моя любовь к чтению. Моя решимость усердно работать и добиваться успеха во всем, что я делаю.
Мой голос срывается. — Правда, папа?
— Я думаю, ты нужна Саше прямо сейчас, — говорит он. — Сейчас не время разделять нашу семью.
Мое сердце разлетается на миллион осколков. Я слышу, как оно разбивается, как стекло падает на пол.
Фелиция бросает на него одобрительный взгляд, и я наблюдаю, как мое уважение к этим двум людям сгорает дотла.
Я не маленькая девочка Фелиции.
Я понимаю это.
Я понимаю, что иногда кровь гуще воды.
Но, похоже, в случае с папой это неправда.
Он выбрал Сашу.
Его малышка.
Я быстро моргаю, чувствуя, как подступают слезы, но отказываясь их выпускать. Есть ли что-нибудь более жалкое, чем рыдания из-за того, что ты наконец столкнулся лицом к лицу с правдой?
Я кладу ладони на стол и встаю так царственно, как только могу. — Я больше не голодна. Но вы двое наслаждайтесь.
— Кения, — зовет меня папа по имени.
Я игнорирую его.
Фелиция кричит: — Ты будешь на примерке платья?
Она бредит.
Я выхожу на яркое солнце. День воскресный, но тротуар заполнен людьми, наслаждающимися прогулкой или направляющимися в рестораны.
Мое сердце болит так сильно, что кажется, будто оно натыкается на тернистые ворота. Я смахиваю слезу, которая скатывается по моей щеке. За ним следует другая, и я смахиваю ее тоже.
Не плачь.
Нет смысла оплакивать свою судьбу, когда я ничего не могу изменить.
Моя семья твердо на стороне моей сестры, и я эгоистка за то, что не уступаю тому, чего хочет Саша.
Прекрасно.
Тогда, наверное, я просто останусь одна.
Но слезы продолжают литься. Я размахиваю руками и бегу по другой улице, пытаясь убежать от боли, которая цепляется за мои пятки.
Когда я замедляю шаг,
