— Второе — совершить-таки ритуал, — продолжила Аржана, и я навострил уши. — Ты часто бывал на могиле матери?
— Ну, два или три раза, с отцом, — признался я, и стало неловко. Всё Лидуню клял за смерть матери, а сам хоть бы на могилу лишний раз пришёл.
— Ну вот, — продолжила Аржана и повернулась ко мне. И её взгляд тут же стал мягким, а в голосе послышались сочувствующие нотки. — Не вини себя, мы же разобрались, что из-за детской травмы ты не принял её смерть, а значит, и на могилу ходить незачем.
— Всё нормально, так что нужно сделать? — небрежно поинтересовался я.
— Свари каши. Обязательно на воде. Раньше был специальный рецепт, но сейчас не суть. Рисовой нормально будет, — Аржана скользнула взглядом вверх, вспоминая. — Ложку возьми, воды, хлеба. Ни в коем случае никаких острых предметов.
— Почему?
— Мёртвые могут пораниться, — произнесла Аржана и тут же поспешила объяснить: — Таковы правила ритуала. Считается, что мёртвые на поминках ходят вокруг живых. Могут сидеть за одним столом. Сейчас в это не верят, и никаких правил не соблюдается, но ты выполняешь ритуал, и это важно.
Она стала рассказывать мне все тонкости и попросила повторить. Конечно, я всё перепутал. Мы уже спустились в метро и присели на одну из лавочек в конце платформы. Аржана ещё раз озвучила основные моменты, а я записал в заметки на телефоне.
Мимо с гудением проносились поезда, иногда заглушая голос девушки. Поэтому я подсел поближе, так что мог ощущать аромат её духов. Свежий, не приторно-сладкий, как любила Катька. Аржана — девушка совсем другого склада, только подступиться к себе не даёт. А пойдёшь напролом — убежит, как дикая кошка. Точно, похожа на кошку, быстрая, гибкая и что-то хищное в ней есть. Здоровых мужиков по залу гоняет только так.
— И как всё это запомнить? — проворчал я, убирая телефон.
— Просто нужно понимать, что откуда берётся, — улыбнулась Аржана. — И не забывай, дед ведь был шаманом, у нас в семье сохранилось много всяких традиций.
Девушка встрепенулась и взглянула на часы:
— Ой, как поздно уже! Засиделись мы с тобой.
— Точно! — я тоже встал. — Спасибо тебе. Как здорово оказалось, что ты можешь помочь со снами. Удачное совпадение.
— Это не совпадение, ты сам разбудил во мне память об этих знаниях, — улыбнулась девушка. — Можно сказать, оживил прошлое.
— А ты сейчас совсем ничем таким не занимаешься? — я не удержался от вопроса.
— Ну, разве что восточными практиками. Сенсей много техник старшим даёт, — будто нехотя призналась Аржана. — Японская традиция же, синтоизм, буддизм идут рука об руку с медитациями. Но это не во всех школах так, это наш сенсей такой. Глубоко вникает в традицию.
Аржана посмотрела на меня и покачала головой. В карих глазах вспыхнули золотистые искорки, взгляд на секунду убежал влево.
— Я к другим ходила — технику отрабатывали в основном. А наш сенсей старается наполнить форму содержанием.
— Да, я уже понял, что он непростой человек, — протянул я.
— Он, может, и суровый на вид, но ещё очень хороший и добрый, — добавила Аржана. — Так что занимайся усерднее. Не расстраивай его!
Девушка махнула рукой на прощание и пошла к подъехавшему поезду.
Несмотря на поздний вечер, я решил не откладывать ритуал. Купил пачку понтового дорогого риса в «Азбуке Вкуса» по дороге. Не иначе, просветлённые в Индии его вручную собирали. В шкафу на кухне нашёл кастрюлю и поставил вариться кашу. На завтра. Упаковал тарелку, ложку и два стакана. Свежеприготовленную кашу вынес остудить на балкон — не забыть бы её там утром — и повалился спать. Было уже полвторого ночи и завтра на работе предстояло зевать и давиться кофе.
Удивительно, что мне успел присниться сон. Мать стояла прямо передо мной в зыбкой чёрной пустоте, вокруг клубился серый туман. Она пристально смотрела на меня, как на чужого, не узнавая.
— Мама, это я. Просто вырос, стал взрослым! — крикнул я, и голос упал в это тёмное пространство, словно в вату.
Мать покачала головой, так и не признав сына, и повернулась, чтобы уйти.
— Нет! Стой! Это я — Андрей! — я метнулся было к ней, и тут сверху обрушилось что-то блестящее. Стена воды!
Я отпрянул от неожиданности, потом рванулся сквозь стену. Вода была ледяная, она обжигала. Я взвыл, пытаясь прорваться сквозь преграду, и проснулся.
Сердце бешено колотилось, будто эта борьба со стеной была на самом деле. Вот ведь зараза!
А потом завибрировал будильник, не давая шанса прийти в себя и отлежаться. Завёл я его впритык, чтобы только хватило времени собраться. Даже кофейку попить не удастся. Главное — не забыть кашку и прочие тарелки-ложки.
Глава 22
На работе вышел жуткий запар, и я едва успел перехватить бутербродов в нашей кафешке. К пяти часам удалось отпроситься у отца, сказав, что мне надо в автошколу.
Тот вздохнул, посмотрел на меня поверх очков и отпустил.
Но ни в какую автошколу я не пошёл. Можно, конечно, было прогулять фехтование в пятницу, но тогда был шанс словить ещё одну стрёмную ночь. Да и эгрегору автошколы я никаких обещаний не давал.
Кладбище работало до семи, оставалось часа полтора. Вполне хватит. Я только боялся, что не найду могилу, но ноги сами привели меня по узким тропинкам среди оградок к нужному месту. Вот они, два одинаковых белых памятника, окружённые общей оградкой. С одного на меня смотрела мама, чужое лицо, непохожее, переведённое по эскизу фото, без души. На втором, строго вскинув брови, застыла бабушка. Года два она после смерти матери прожила, не дольше. Рядом легла. А свободного места здесь больше нет. Планировалось ведь на двоих, второе для отца. Но бабушка всё устроила по-своему. Мы вообще о её смерти только через неделю узнали. Старушка считала, что отец предал мать, связавшись с Лидуней. Теперь он будет лежать в Черкизово. Хотя какая разница, где будет после смерти гнить твоё тело? По мне, так никакой. Лучше бы вообще сожгли, а то ходят ещё некроманты всякие. Впрочем, Лидуня так и поступила.
Я уселся на лавочку и огляделся по сторонам. Вечерело, и на кладбище было пусто. В августе рано темнеет. Ещё немного, и тени деревьев станут черными силуэтами на фоне бледного неба, а по земле потянет сыростью.
— Привет, мам, — первые слова дались с трудом. — Нам не удалось попрощаться тогда. Извини, что я так поздно. Вот, почти тебя не помню. Только то светлое платье в горошек и голубые глаза.
Я выложил кашу на тарелку. Налил в стаканы воды и достал пирожки, которые прихватил сегодня в кафе. Мамин стакан и пирожок поставил на порожек надгробия. Аржана говорила, мёртвые приходят духом еды попитаться.
— Извини, что не горячее, — вздохнул я. — Не так уж много здесь вкусного духа. Кашу сварил как мог.
Я отломил пирожок и взял ложку, острые предметы Аржана ведь запретила, объяснив это тем, что мертвые могут порезаться. Ритуал есть ритуал, надо соблюдать.
