Манни обернулся, когда нас разделяло расстояние футов в пятнадцать. Светловолосый тип с бородой и в плоской кепке. Промок насквозь. Может, не один час прождал здесь. Он поднял было свой дробовик. До того он держал его опущенным, чтобы вода не попала в стволы.
Это-то его и погубило.
Я прицелился, нажал на спуск. Здоровенный кольт Пата издал оглушительный грохот. Из дула показалось пламя. Я его прочистил, но оружие не пускали в ход со времен битвы при Арденнах. Я вскрикнул и, стреляя, побежал в темноту. Пол обоймы высадил. Я словно с ума сошел, ослепленный вспышками выстрелов своего сорок пятого. Когда в глазах у меня прояснилось, Манни уже лежал на земле.
Желтое пламя выстрелов из М-16 вокруг меня. Куда там фейерверку в честь Дня независимости или в ночь Гая Фокса!
По линиям, которые оставляли трассирующие следы пуль, можно было изучать закон гравитации. Пули исчезали в проволочной изгороди вокруг кладбища, звонко отскакивали от бетонных стен, усвистывали на тысячу футов в воздух.
Я мчался как футбольный форвард. Добежал до изгороди. Предстояло воспользоваться обеими руками, поэтому пистолет я выбросил. Перелез через пятифутовую проволочную сетку, свалился на землю и стал пробираться через автостоянку снаружи кладбища.
Снова выстрелы. М-16 в центре города. Но это же был Форт-Морган, глубоко за полночь, да еще во время ливня. Кругом никого.
Я все бежал. Автостоянка была ярко освещена. Меня было отлично видно, но стрельба велась беспорядочно, пули со звяканьем ударялись в ограждение, стрелявшие толком не целились. Они были возбуждены, торопились.
На смотровой площадке у реки я увидел припаркованный туристский фургон «фольксваген».
Я заорал:
— Помогите! Есть тут кто живой? На помощь!
Подбежал к фургону и стал стучать в окошко. Пули попадали в кузов машины, лопались шины, бились стекла. В меня отскакивали стеклянные и металлические осколки. Одна пуля отскочила от моего жилета, сбив меня с ног.
— Ублюдок! — послышалось сзади.
Я поднялся и обернулся: двое уже перелезали кладбищенскую ограду. Автоматы у них болтались на ремнях через плечо. Здоровые, сволочи. Белые. Тяжеловесные, крепкие. Откуда они взялись? И все это только ради того, чтобы ликвидировать одного шантажиста из Денвера. Значит, Чарльз нанял трех киллеров-профессионалов, чтобы убрать меня?
Я миновал сахарный завод, «Уолгрин», видеомагазин. Все было закрыто. Улицы пустынны.
— Назад, ублюдок! — Теперь они стреляли из пистолетов.
Пуля попала в знак «стоп». Я бежал все медленнее, они приближались.
Теперь оставалось только одно. Единственный выход. Река.
Я пересек безлюдное шоссе 1-76. Добежал до конца дорожки и перебрался через защитное ограждение, ведущее к набережной Саут-Платт. Последний раз обернулся. За мной все еще гнались, стреляя на бегу.
Я набрал воздуху и прыгнул.
Окунаюсь в воду. Камнем иду ко дну.
Холод.
Душащий, смертельный холод. Уничтожающий, убийственный. Воздух разрывается в моих легких.
Я хотел вздохнуть, но вместо этого глотнул маслянистой холодной воды, стал погружаться на дно, и меня подхватило течением. Я опускался сквозь толщу ядов и тяжелых химических соединений на замусоренное песчаное дно, ища опоры, крича, уходя все ниже и ниже.
Когда я коснулся дна, меня еще немного проволокло по камням.
Кровь в жилах застыла, глаза раскрылись.
Так вот он каков, конец моей истории…
Встретить смерть в реке Платт. В ее серых тисках, волнах цвета пепла, с ее жесткостью и мертвым течением. Вот эта река. Пистолет, унесенный в сторону Миссисипи, Мексиканского залива, Атлантики. Река. Я все ближе к ее черному, мрачному сердцу. И вот я иду к вам и вижу вас в темноте. Вижу ваши следы, которые вы оставили на пути к Великому Авось. Ты здесь, Виктория? Мама, ты здесь? Холодно, больно. Я улыбаюсь. Все.
Но нет.
Пока еще не все.
Еще успеется.
Не сейчас.
Мои пальцы нащупали ремни бронежилета. Я дернул, ремни ослабли, жилет отвалился в сторону, и я стал подниматься на поверхность. Со всхлипом глотнул воздуха, с минуту плыл в быстром течении, пока не врезался в камень на песчаном берегу. Там я пролежал около получаса.
Встал и пошел, дрожа, не замечая дождя, раненный в плечо и в ногу. Две мили до Форт-Моргана. Пустые улицы, неоновые огни, ни души.
Адреналин в схватке с потерей крови и крайней усталостью.
Четыре этажа до квартиры Пата. Дверь.
— На помощь, — еле успеваю выговорить я.
Пат в ужасе оборачивается.
И тут я падаю у его ног и проваливаюсь в другой мир, где вещи действительно что-то значат, где за вину полагается наказание, справедливость торжествует и всех нас ждет спасение.
11. Последняя инкарнация Вишну
На пожарной лестнице пепел. Вереница образов. Черное облако. Рука моей матери. Ее холодные пальцы.
— Чем ты станешь заниматься, сынок?
— Пойду работать в полицию, мам.
— Нет, нет, не делай этого, отец расстроится, не бросай университет, так будет лучше.
— Хорошо, мам, хорошо.
— В этом деле нужны смельчаки, — бормочет Джон.
— Ага, — соглашаюсь я.
Мы сидим, пьем, и сигаретный дым медленно плывет над нами, как огромный континент. Пепел от пожара неподалеку от городка Грили. Джон отходит на несколько шагов, и его уже почти не видно за стеной удушливого смога, висящего одеялом над зданиями. Запах гари. Сверху пожарные самолеты-водовозы. Мы ждем, стоя на косых ступенях пожарной лестницы. Я обхватил себя руками, а он перегнулся и плюет на высохшие цветы в горшках этажом ниже.
Мы оба пропахли дымом. Он передает мне бутылку, я хватаю ее левой рукой. Американский виски имеет кисловатый привкус. Делаю большой глоток, и от мнимого жара мои уши согреваются. Возвращаю бутылку, и Джон допивает оставшееся. На мгновение мне кажется, что он готов бросить бутылку вниз и посмотреть, как она разобьется, но вместо того он осторожно ставит ее на железную перекладину лестницы.
— Мы можем получить за нее десять центов, — говорю я.
Он оборачивается, смотрит на меня, качает головой, его взлохмаченные волосы при этом мотаются из стороны в сторону. Мне смешно — не без влияния алкоголя.
— Я пьян и замерз, — сообщаю я.
— Если ты замерз, то вряд ли пьян, дитё ты малое, алкоголь притупляет чувствительность, — подытожил он тоном дутого авторитета.
Бред, подумал я. Но спорить не хотелось. В конце концов, он уже умер.
— Пошли внутрь, — сказал он, — этот навес — слабое спасение. Дым вредит легким. Помоги-ка мне открыть эту штуку.
