— Мне действительно не стоило заводить этот разговор. Я же вижу, он огорчил вас!
Антуан встал, вынуждая и Анаис подняться. В руках он все еще держал чашку с вином.
— Не стоит извиняться, Одетт, — в его глазах отражался огонь в камине, и его блики завораживали Анаис. — Разговор с вами стоил пары неприятных воспоминаний.
— Я все равно должна извиниться, — тихо и решительно вымолвила девушка и, поднявшись на цыпочки, осторожно поцеловала мага в уголок губ.
Когда она отстранилась, чувствуя, как полыхают щеки и уши даже сквозь холодную пелену от зелья, маг уже справился с удивлением. Он опустил ресницы и, набрав в рот вино, склонился к Анаис, нежно коснулся ее губ.
Ты сама начала эту игру, сказала себе девушка, не чувствуя ничего, кроме стыда и смущения, так продолжай играть и не смей менять правила.
И она приняла поцелуй, и разделила с магом этот глоток вина, от которого по языку тут же пробежали мелкие искорки, а в голове приятно зашумело. Целовался маг так, что в груди разгоралось тепло даже против воли Анаис, а колени подкашивались. Столько нежности, столько страсти в нем было, что девушка с готовностью подчинилась его напору и разделила с ним его чувства.
Когда Антуан, наконец, оторвался от ее губ, зрачки у него расширились, а дыхание стало медленным и тяжелым. Грубо отшвырнув чашку прочь, он притянул к себе девушку, обнял ее, одновременно крепко и ласково. Ловкие пальцы пробежались по мелким застежкам на ее спине, и ей тут же стало легче дышать.
Анаис вцепилась в плечи мага, царапнула шерстяной жилет. Металлические пуговицы выскальзывали из ставших неуклюжими пальцев, но она оказалась настырней, и маг, дернув плечами, скинул жилет на кресло. Антуан помог ей стянуть верхнее форменное платье, с шорохом пронеслись мимо лица юбки, растрепав и без того непослушные волосы, и Анаис осталась в одном нижнем платье, тонком, просвечивающем. Сквозь нежную ткань в свете огня было видно молодое крепкое тело, в треугольном вырезе мелькнули выступающие ключицы, и маг с тихим стоном припал к ним губами. Нежными поцелуями он покрыл ее тонкую шею, поднялся к ушку, зашептал, жарко и нежно:
— Милая, прекрасная Одетт, что же ты делаешь?
Анаис не ответила. Чужое имя холодком отозвалось в груди, отрезвило, но не заставило отступиться. Ей уже было все равно. Слишком длинная, слишком страшная, слишком сложная неделя, и ей нужен был кто-то, в чьих объятиях она могла бы спрятаться от мира — хотя бы и на одну ночь.
Хотя бы и для того, чтоб найти доказательства вины этого человека.
У него были горячие руки, нежные и настойчивые. Сквозь ткань нижнего платья он ласкал ее грудь, продолжая нашептывать что-то страстное; Анаис не слушала. Ее руки ловко избавили его от рубашки, требовательно дернули за пряжку ремня.
Он отстранился на мгновение, внимательно посмотрел на нее черными из-за расширившихся зрачков глазами, в которых полыхало дикое, темное пламя, совсем не похожее на мягкий огонь камина. Он коснулся ее лба своим.
— Как пожелает леди, — хрипло выдохнул он ей в губы и улыбнулся.
И было в этой темной, властной улыбке что-то такое, что на мгновение Анаис пожалела о своей игре. Но было уже поздно.
Он грубо рванул платье, и тонкая ткань с треском порвалась, обнажая белое тело. Антуан с глухим рычанием впился укусом в плечо девушки, но стоило ей вскрикнуть от боли, как отпрянул, осыпал поцелуями, шепча сбивчивые извинения. Он легко подхватил ее на руки и уложил на кровать и замер над ней на несколько моментов, любуясь, как ее кожа почти светится в полумраке комнаты.
Она протянула к нему руки, и маг склонился над ней, подчиняясь ее желанию, подчиняя ее своему. Он был страстен и напорист, но в то же время ласков и чуток, и каждое его движение, каждое касание и поцелуй приносили Анаис удовольствие. Из всех ее немногих любовников Антуан оказался самым нежным и умелым. Она закрыла глаза, отпуская рациональные мысли, страхи и сомнения. Сейчас не их время.
Она вцепилась зубами в ладонь, чтоб сдержать стон, выдохнула расслаблено. Антуан над ней дышал быстро и тяжело, от него пахло теплым деревом и вином. Выдохнув сквозь зубы, он опустился на подушки рядом с ней, нежно привлек к себе ее лицо, поцеловал в лоб.
Анаис дождалась, когда его дыхание сонно выровняется, станет медленным и глубоким, и только затем тихо спустила ноги на пол. Верхнее платье на голую кожу неприятно кололось, и даже застегнув его под горло, Анаис все равно чувствовала себя почти голой. Постоянно оглядываясь на мирно спящего мага, она начала медленно и методично обследовать его жилье, стараясь не шуметь. Во рту все еще сохранялся привкус вина, и девушка никак не могла понять, почему же она до сих пор ощущает в нем чары.
Она успела осмотреть секретер и рабочий стол, когда за спиной раздалось спокойное:
— Даже в этом вы с сестрой похожи.
Анаис обернулась, не удержав удивленного возгласа, и успела заметить ясный холодный взгляд Антуана, прежде чем безвольной куклой упала на пол.
***
Виктор очнулся в своей постели от капель холодной воды, попавших на лицо. Сквозь густую муть забытья пробилась мысль, что на улице дождь, а окно оставили открытым, вот и задувает. Надо и встать и захлопнуть окно, но сил нет даже на то, чтоб позвать прислугу.
Следующая порция воды уже меньше всего походила на дождь — мокрый ком разбился о его лицо, растекся по волосам. Лежать сразу стало мокро, зато мысли прояснились. Виктор сел рывком, с трудом разлепил глаза, попытался проморгаться. В горле пересохло, и при первой попытке заговорить он тут же закашлялся.
Чья-то услужливая рука подала ему стакан с водой, и маг залпом его выпил. Сунув стакан обратно, он попытался пригладить мокрые волосы и смахнуть капли с лица. Когда вода перестала застилать глаза, он не удивился, увидев над собой Лимьера.
— Что случилось?
— Вы потеряли сознание во время допроса сеньорины Ларе, — ответил помощник. Пояснил в ответ на недоумевающий взгляд, — палач модератов.
— А, ты самая, — припомнил Виктор и недовольно потер виски, — Интересно, с чего бы так? Не помню на ней никаких защит.
— Его Сиятельство де Руан предположил, что вы сильно переутомились за последние дни и что недавнее ранение дает о себе знать.
Виктор прозорливо взглянул на Лимьера, как всегда бесконечно спокойного и безмерно тактичного.
— Но ты, конечно, в это не веришь.
— Не верю, — кивнул Лимьер. — По моему опыту кровь носом у вас идет от магического перенапряжения, а не от усталости.
Виктор тут же схватился за нос и нахмурился. Ничего такого он не помнил, допрос шел своим чередом, девица либо молчала, либо ругалась, а сам Виктор осторожно ворошил ее воспоминания, но не находил ничего интересного. Девица была всего лишь исполнителем, все, что она умела — говорить пылкие красивые речи и вкалывать яд. Ни о каком втором дне и речи не шло.
