— Они и тебя заставили? — спросила Никс, и Бенни содрогнулся, не желая слышать ответ.
Но Лайла отрицательно покачала головой.
— Пытались. Много раз они пытались. Наоборот дрались с ними. Кусали. Пинали. Давили на глаза. Джордж научил меня. Научил Энни. — Она так крепко сжала кулаки, что суставы пальцев заскрипели, а блеск глаз стал одновременно и опасным, и немного безумным. — Будь крепкой, говорил он. Будь жесткой и живой. Джордж всегда так повторял.
— И был прав, — согласился Бенни. — Мне бы хотелось повстречаться с ним. По описанию, он действительно крутой парень.
Лайла смерила Бенни медленным взглядом с головы до ног, возможно заново оценивая его. Или, возможно, видя его в первый раз и осознавая, кто он. Затем кивнула, хотя Бенни не мог точно сказать, был ли это знак согласия с тем, что он сказал или подтверждение неких личных невысказанных мыслей.
— Так вы боролись? — спросила Никс, возможно, немного более резко, чем это было необходимо.
Глаза Лайлы задержались на Бенни, когда она ответила:
— Да.
— Что они сделали? — продолжила Никс, и на этот раз в ее голосе было больше сопереживания.
— Они били меня. — Лайла пожала плечами, словно в этом не было ничего особенного, как будто по сравнению со всем остальным, что ей пришлось вынести, это являлось сущей мелочью. Никс побледнела, а Бенни вздрогнул. — Постоянно били. Без еды.
Никс прокляла все на свете.
Лайла снова пожала плечами.
— Сделали меня крепче. Сделали сумасшедшей. Достаточно безумной.
— А Энни?
— Она… убежала.
Они взглянули на нее и увидели слезу в уголке светло-карего глаза, покатившуюся вниз по загорелой щеке. Она сверкала, как бриллиант, в свете лампы.
— Убежала?
— Билась и сбежала. Буря ночью, очень сильный дождь. Энни бежала, ужасный мужчина гнался за ней. Молот. Он гнался. Энни упала. Поскользнулась в грязи. Упала. Неудачно. Ударилась головой о камень.
— Нет…
— Я не могла сделать… ничего. — Лайла встряхнула головой, отгоняя воспоминания. — Они бросили ее там. Как мусор, под дождем. Словно она была ничем. Я уже выбралась оттуда, сбежала за два дня до этого, но вернулась. Тайно, тихо. Забрать Энни. Но… когда нашла ее, она умерла. Уже умерла. А потом она… восстала.
— Ох, боже мой, нет…
— Пыталась укусить.
Слезы потоком хлынули из ее глаз. Это все, что Лайла смогла рассказать. Никс спрашивала, что та сделала со своей сестрой, но она только трясла головой. Бенни сопоставил это с тем, что говорил ему Том о мужчине, которого она пытается убить снова и снова. Молот Автограда. Все эти долгие, тщетные годы, она, Потерянная Девушка, убивала образ Молота в надежде, что в один день столкнется с ним без слепой ярости и отомстит за все, что тот сделал с ней и ее маленькой сестренкой.
— Мне очень жаль, — сказала Никс.
Лайла повернулась к ней, в ее глазах застыл холод, в голосе слышался лед.
— Жаль? Разве это вернет Энни назад?
— Ну, нет, но…
— Оставь слова, как «жаль». Оставь для мертвых. Живым они не нужны.
Она схватила ложку и начала яростно мешать рагу, расплескивая его в огонь. Бенни потянулся и взял Никс за руку.
— Как может мир быть таким жестоким? — тихо спросила она.
Бенни ни за что не смог бы ответить на этот вопрос, но было нечто особенное в этой теплой руке и том, что он держит ее. Это давало ему повод надеяться, что жестокость не была единственной силой, движущей мир.
Никс снова обратилась к Лайле:
— Ты вернешься с нами в город?
Она подняла глаза.
— Зачем?
— Там ты будешь в безопасности, — ответила Никс.
— Сейчас безопасно.
— В городе надежнее, — убеждала Никс, но та лишь рассмеялась.
— Чарли и Молот убили твою маму в вашем городе. — Она указала не Бенни. — Убили его брата снаружи. Нигде не безопасно. — Прежде, чем они смогли что-то ответить, она добавила: — Снаружи — убиваю я. Зомби, плохих людей. Убиваю и живу. Здесь я в безопасности.
Это утверждение положило конец их разговору, они молчали, пока не сварилось рагу. Она разложила еду, и Бенни пришлось приложить серьезные усилия, чтобы сохранить серьезное выражение лица, поскольку тем, что эта дикая девушка не умела делать, оказалась готовка. На вкус блюдо напоминало горячие помои. Он отметил, что Никс притворяется, что ей нравится, едва прикасаясь к пище.
— Лайла, — начал Бенни, — лагерь Чарли Кровавого Глаза расположен здесь вверху, так ведь? По другую сторону горы?
Она подтвердила.
— Никс, ты слышала, что он говорил, — продолжил тот. — Он держит там детей, правильно?
— Да, — ответила она с содроганием. — Они доставляют их в Геймленд. Куда собирались отправить и меня.
— Геймленд, — повторила Лайла, оскалившись, как охотящийся кот. Она продолжала сжимать вилку, пока сухожилия на руке не стали тугими, как натянутая струна. — Энни.
— Геймленд, — повторила Никс печальным и безжизненным голосом.
— Чарли и Молот разрушили наши семьи. Они отвратительнее любого зомби в «Руинах». Хуже, чем весь мир, наполненный ими. В конце концов, зомы неосознанно творят зло и вредят людям. А Чарли с Молотом все понимают. Они зло.
— Зло, — эхом отозвались девушки.
— К чему ты клонишь, Бенни? — спросила Никс.
Он отодвинул свое блюдо и уперся локтями в колени.
— Слушайте, — начал он. — Я, конечно, совсем не идеал героя, но не думаю, что хочу немедленно вернуться в город. Честно говоря, не думаю, что вообще смогу вернуться туда, осознавая, что все эти дети находятся там, наверху.
— Что ты предлагаешь? — спросила Никс. — Мы что, просто торжественно войдем в их лагерь и попросим освободить детей?
— Не знаю, но мы обязаны предпринять что-нибудь, — ответил Бенни. От возбуждения он вскочил на ноги и начал ходить взад и вперед, пока говорил. — Я просто не смогу спокойно жить дальше, зная, что они свободно расхаживают снаружи и собираются продолжать разрушать жизни и семьи других людей, а никто даже не попытается остановить это. Том рассказывал, что до Первой ночи люди не предпринимали ничего. Они позволяли целым семьям жить на улицах и голодать. Я не могу так. Не в таком мире мне хотелось бы жить.
— Но лагерь, — возразила Лайла. — Очень много людей.
— Сколько?
Она задумалась над этим.
— Может, двенадцать. Может, двадцать.
— Их слишком много, а… — начала Никс.
— А нас недостаточно, — продолжила Лайла, заканчивая мысль.
