Он не собирался так легко уступать смерти. Он стал делать лихорадочные движения и вскоре обнаружил, что на нем лежит чье-то тело. Безупречный столкнул его с себя. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать — перед ним тело Томми. Он еще дышал, цепляясь за жизнь, — а темная теплая жидкость стекала на пол из продырявленного живота и сочилась изо рта, издававшего предсмертные хрипы. Безупречный понял, что теплая жидкость на его пальцах была кровью друга. Сам он остался невредим.
— Томми, Томми, — пробормотал он, стискивая руку друга. Томми напряг последние силы и сжал в ответ ладонь Безупречного. Он мучительно пытался выдавить из себя натужный шепот. Увидев, что губы друга шевелятся, Безупречный наклонился к его окровавленному лицу. Он не мог разобрать слов и изо всех сил напрягал слух, чтобы уловить смысл. А потом он услышал их так четко и ясно, как никогда в жизни: «Я люблю тебя, брат». С этими словами Томми отошел в мир иной.
— Нет, старик. Только не это! Не вздумай уходить. Не поступай так со мной, Томми. Не оставляй меня жить с этим на совести. Только не уходи, — молил Безупречный, но было поздно. Томми умер. Оставшись в одиночестве среди этого безумия, Безупречный зарыдал: слезы градом стекали по лицу, он причитал и завывал от боли, глядя на мертвого друга, лежащего на полу.
Хеннесси стоял наверху со своим телохранителем и с высоты наблюдал за творившимся внизу сумасшествием. Зрелище было ошеломляющее: потеряв голову, люди, словно муравьи, кидались в разные стороны в поисках выхода.
— Выведи меня отсюда, — велел он телохранителю, и тот стал продвигаться вместе с Хеннесси к черному выходу.
Люди толкались, суетились, бросались куда глаза глядят, пытаясь выбраться из этого ада. Среди всеобщего сумасшествия один человек двигался шатаясь, как пьяный. Выделывая странные па и спотыкаясь, он продолжал держать в руке пистолет с взведенным затвором, который ему так и не пригодился — а кровь ручьем струилась по его телу. В пьяном танце он с неясной целью неистово размахивал рукой. Так он добрался до Ганнибала. Увидев его, Терренс — а это был он — шагнул вперед, держа пистолет перед собой. Смертельно раненный, он подползал ближе и ближе, пока не рухнул на руки Ганнибала. Пистолет выскользнул из рук и упал в лужу крови. Терренс посмотрел на своего генерала: «Прости меня, Бык. Я сплоховал. Сплоховал». Тяжесть собственного тела, еще недавно такого легкого и сильного, одолела его. Ганнибал опустил его на пол. Плача, Терренс повторял: «О черт, чувак!
Мне жаль, что я больше не смогу тебе помогать. Но ты прав: я ее вижу. Я теперь ясно ее вижу. Картину целиком. Я вижу ее, старик». После этого изо рта Терренса вылетали только бессвязные слова и звуки. Ганнибал наклонился и в последний раз обнял своего солдата и друга.
В этот момент он посмотрел в другой конец зала и увидел Безупречного, державшего за руку Томми. Глаза их встретились посреди сумятицы и хаоса в этот напряженный и печальный момент. Затем Ганнибал отвел взгляд и отпустил руку Терренса. Он поднялся и пошел прочь, оставив за спиной умирающего Терренса и Безупречного, к которому в тот моменте плачем бежала Триш.
Ганнибал медленно прошел сквозь весь этот хаос. Он был уже у самого выхода, когда заметил в углу сжавшуюся в комочек Розу. Он был так поглощен событиями вечера, что совершенно забыл о ее присутствии. Он даже не мог вспомнить, зачем привел ее с собой. Может, потому, что она ему нравилась, а может, по какой-то другой причине. Как бы то ни было, он протянул девушке руку, она уцепилась за нее — и через мгновенье странная парочка стала вместе пробиваться к выходу.
43С балкона спальни Безупречный окидывал взглядом свои обширные владения. Он стоял в одиночестве на холодном январском воздухе в футболке и джинсах и смотрел вдаль: его загородные земли напоминали сейчас заброшенный и одичавший парк — повсюду упадок и запустение. Беспрестанно хмурое небо не добавляло праздничности унылому пейзажу. Богатая почва казалась мертвой и бесплодной. Какое право у человека владеть землей, как он может проявлять такую жадность, когда в мире столько страданий? Эти мысли одолевали Безупречного, потонувшего в пучине дурных вестей. Тяжелая рука смерти тянула его в мир абсолютно непознанного. Раньше смерть была для него чем-то безличным. Ему не доводилось пережить гибель близкого человека. Смерть была всего лишь идеей, неосязаемой и далекой. Невзирая на философские размышления последних месяцев, он не ощущал ее как реальность. Но чувствовать, как душа друга медленно покидает этот бренный мир... Смерть стала реальной, подошла так близко, что можно было коснуться рукой. И придется вынести это, жить с этим, как и с последними словами Томми. Он слышал их всего двенадцать часов назад, после чего почти все время провел в полицейском участке Манхэттена. Его допрашивали, запугивали и увещевали, а затем наконец отпустили домой. Все эти долгие часы он сидел словно в тумане, и в его мозгу стучали последние слова Томми, а еще те, другие, что он говорил в ночь перестрелки. Недостоин он был любви брата, и всю жизнь был ему плохим другом.
— Завоевать весь мир, да? Прости, брат. Ты умер из-за моих глупых амбиций, — вслух произнес Безупречный.
— Майкл, — услышал он сзади голос Триш. Безупречный обернулся и увидел, что она стояла в другом конце комнаты, почти в дверях. Она собралась уходить: накинула красный плащ, а рядом стояли тяжелые чемоданы.
— Куда ты едешь? — спросил Безупречный.
— Ну... я решила вернуться к себе на какое-то время, — осторожно сказала Триш. — Я думаю... м-м-м... так будет лучше всего.
Безупречный, не веря своим ушам, вернулся к созерцанию умиротворяющего пейзажа, недоуменно покачивая головой.
— Ты такая же, как все бабы. Оставляешь меня сейчас, в такой момент.
— Я всегда буду рядом, если понадоблюсь. Но я чувствую, что нам необходима передышка. — Ей было трудно произносить слова, которым противилось сердце.
Он повернулся и посмотрел ей в лицо:
— Ты мне нужна. Здесь и сейчас. Зачем ты так поступаешь со мной? Все из-за того, что хочешь замуж? Но сейчас не самое подходящее время.
— Для тебя время всегда неподходящее. Но дело не только в этом. Правда в том, что ты не любишь меня, Майкл. Не думаю, что когда-либо любил, а после вчерашней ночи не верю, что когда-нибудь полюбишь.
— Я говорил тебе, что люблю, — сотни раз.
— Это только слова.
— Так чего ты от меня хочешь, клятв на крови?
— Нет, я хочу только твое сердце.
— Мой лучший друг умер вчера, а ты приходишь ко мне с этим? Знаешь, что? Иди к черту. Уезжай.
— Хорошо, Майкл, — ответила Триш и заставила себя сдвинуться с места.
Она взглянула на чемоданы: как два тяжелых якоря, они приковывали ее к
месту. Уйти — последнее, чего ей хотелось. Больше всего ей хотелось, чтобы он обнял ее, как когда-то давно, и отдал ей себя целиком, без остатка, как всегда отдавалась ему она. Но Безупречный никогда ей не принадлежал. Раньше Триш верила, что когда-нибудь все изменится. В начале их романа он любил заигрывания и флирт, любил раздразнить ее ласками, прежде чем овладеть. А теперь он допоздна сидел у себя в студии с закрытой дверью и иногда даже не ложился по ночам в постель. Он проявлял к ней интерес, только когда испытывал острую физиологическую потребность. Тогда он тихо подкрадывался сзади и сразу лез ей между ног. А она, истосковавшись по любым проявлениям внимания с его стороны, неизменно приветствовала его влажным и горячим лоном. Потом они немного танцевали, выпивали бокал-другой вина, он изливал в нее свое напряжение, а затем поворачивался спиной и засыпал. Ей же хотелось совсем другого — ответной любви и страсти с его стороны. Они были нужны ей как кислород. Она задыхалась в этом громадном доме, хотя кругом был свежий деревенский воздух.
