В 689 году ассирийский царь Сеннахериб, известный тем, что нападал на Иерусалим, «подобно волку на овчарню», жестоко отомстил вавилонянам за непокорность и нежелание подчиниться мощи Ассирии. Он уничтожил или изгнал население, разрушил главные здания, выбросил их камни в реку и прокопал поперек города каналы с целью превратить его в болото. Сын Сеннахериба сжалился над городом из-за его великого прошлого и снова застроил его, но в следующем поколении Ашурбанипал вернулся к политике мести.
Как утверждают, в 649 году он изгнал из города полмиллиона человек, а чтобы помешать возвращаться в дома, объявил: «Я приношу оставшихся в жертву духу моего деда Сеннахериба». Теперь название «Вавилон» приобрело мистическую силу как центр сопротивления коренного населения Ассирии. Но фортуна переменчива: Ассирия перенапрягла свои силы на всем течении Евфрата и потерпела поражение от врагов на других фронтах. Набопалассар (625–605 годы до н. э.), как он сам себя называет в надписи, «сын ничтожного человека», уловил благоприятный момент для «сопротивления» и возглавил движение. Он похвалялся тем, что «нанес поражение Ассирии, которая издавна заставляла народ земли склоняться под ярмом»[517].
Вавилон снова стал метрополией империи, заполнив вакуум, образовавшийся после падения Ассирии. Высший расцвет Вавилона, несомненно, приходится на долгое правление Навуходоносора II (605–562 годы). Его воинская доблесть описана в Библии, где его проклинают как осквернителя храма Соломона, который увел евреев в рабство и сокрушил египтян в битве при Кархемише. Однако главным памятником ему стали строительные проекты. Он слывет легендарным строителем. Именно ему приписываются два вошедших в поговорку чуда света: висячие сады на террасах, которые, по слухам, он построил для своей наложницы, и городские стены, столь широкие, что по ним могли проехать четыре колесницы в ряд. Он прославился и тем, что возродил древнюю славу, восстанавливая зиккураты и городские стены по всей Месопотамии. Уцелевшие фрагменты его строений: львы, быки и драконы — важно прогуливаются на глазированном кирпиче. Навуходоносор был мастером театральных жестов, он умел привлечь к себе внимание и заслужить высокую оценку. Но трудно отделаться от впечатления, что его слава зиждется на хрупком фундаменте и что под глазурью его показные сооружения были не слишком прочными[518].
Например, висячие сады демонстрируют одновременно и успех пропаганды Навуходоносора, и ускользающую природу свидетельств, на которых эта пропаганда основана. Вавилон находился так далеко, его так редко посещали, что можно сомневаться в том, видели ли греки своими глазами сады, о которых писали. Тем не менее эти сады обладали неодолимым очарованием и попадали во все перечни чудес.
Согласно описанию греческого путешественника висячие сады представляли собой каскад террас высотой в городские стены, опиравшихся на столбы и арки, достаточно прочные, чтобы выдержать вес «слоя земли для посадки больших деревьев». К деревьям подавалась вода из Евфрата. Предполагалось, что это напоминание о горном ландшафте Месопотамии. Висячие сады — единственное из семи чудес света, не имевшее открыто религиозного назначения, но дающее прекрасное представление общей цели всех этих чудес: вызов природе в гигантском масштабе, изменяющий ландшафт и использующий полив для борьбы с силой тяжести.
Навуходоносор был выдающимся строителем и обладал таким невероятным самомнением, что был вполне способен на такую работу. Но висячие сады не упоминаются ни в одном вавилонском документе, и не найдено никаких археологических свидетельств их существования, хотя те же раскопки подтвердили истинность других легенд Вавилона. Поэтому ученые предположили, что рассказ о висячих садах — романтический вымысел греческих обманщиков или результат смешения Вавилона с Ниневией, где ассирийские монархи-садовники тоже были творцами ошеломляющих эффектов. Это, несомненно, делает висячие сады самым большим чудом из всех — единственным, поразившим мир одной силой внушения[519].
То ли Навуходоносор перенапряг силы города, то ли династия больше не давала сильных правителей, но Вавилон больше никогда не переживал великих эпох. В 539 году он без боя сдался пришельцам из Персии. После этого у города не было местных правящих династий. К тому времени, как в начале христианской эры географ Страбон приехал посмотреть на руины Вавилона, удары завоевателей и равнодушие правителей «превратили город в пустыню». «Великий город, — пишет Страбон, — стал великой пустыней». Однако цивилизация в Месопотамии оказалась удивительно стойкой. Она пережила цивилизации районов Персидского залива и Инда, где города пустовали уже полторы тысячи лет (см. ниже, с. 300–302). Другая сравнимая цивилизация выдержала испытание еще успешнее: расположенная вдоль Нила, она очень постепенно приходила в упадок и трансформировалась до неузнаваемости. Жителям Месопотамии попадать в Древний Египет удобнее всего было с востока, морем. Мы можем сделать остановку на этом маршруте и взглянуть на древнюю торговлю в Красном море.
Из подземного мира: «дар Нила»
Этим достижением царица гордилась больше всего: когда она умрет, люди будут ее помнить. Поэтому картины, рассказывавшие об этом достижении и относящиеся, вероятно, к середине второго тысячелетия до н. э., покрывают половину стены под колоннадой ее храма. Но царица Хатшепсут не стала бы тратить столько богатства и душевных сил на определенно фантастическое путешествие — морскую экспедицию на край известного египтянам мира, в страну благовоний и слоновой кости, пантер и обезьян, черепах и жирафов, золота, черного дерева и сурьмы, — только с пропагандистскими целями.
Ей требовалось великолепное обрамление — экзотические редкости, которые сделают ее загадочной и компенсируют недостаток легитимности: ибо она, и это единственный такой пример, провозгласила себя верховным владыкой Египта, присвоила роль живого божества, которую не могла играть женщина. И это ей удалось. В Египте, как и в других соседних с ним странах древности, богатства и пилигримы считались тем более святыми и дорогими, чем удаленнее были страны, откуда они явились[520]. Как в ранние времена современной Европы, где кунсткамера считалась частью обязательного монаршего антуража. Но Хатшепсут хотела чего-то большего. В качестве дара богу, создающему царей, она хотела разбить сад благовонных деревьев, а деревья можно было привезти только из страны Пунт. Божественное происхождение было частью мифа ее самооправдания: ибо, подобно истинному фараону, она была зачата в любви богом Амон-Ра, проникшим в тело ее матери «с потоком дивного благовония и всеми ароматами земли Пунт»[521].
