Эту жестокость, показательные расстрелы перед строем нельзя оправдать сложными условиями обстановки. Потому, что так он поступал и на Холкин-Голе, и под Ельней, и под Ленинградом.
Командующий 43-й армией Западного фронта генерал К. Д. Голубев 8 ноября 1941 года вынужден был обратиться к И. В. Сталину с жалобой на командующего Западным фронтом Жукова: «На второй день по приезду меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвертый день грозили расстрелять перед строем армии. В такой обстановке работать было невозможно».
А вот как оценивает деятельность Г. К. Жукова военный историк-исследователь А. Мартиросян. /40/.
«Если говорить о Жукове, то оценка его роли в спасении Москвы, конечно же, весьма реалистична. Все это имело место быть. Никто отрицать даже не помышляет. Однако же, когда утверждается, что такое нельзя оправдать сложными условиями обстановки, то желательно услышать более внятное разъяснение. Жуков имел право на расстрел в соответствии с приказом № 270 от 16 августа 1941 года. И не только он один пользовался этим правом. Не только он один проявлял грубость и жестокость. Но надо же ясно сказать, что одно дело расстрел, к которому, по условиям военного времени, человека приговорили в результате следствия и тем более по суду за конкретное преступное в условиях военного времени деяние, что в рамках законодательства периода войны являлось правомерным. И совсем иное, когда и без следствия, и без суда, запросто так — захотелось командующему для острастки остальных шлепнуть несколько человек, вот он и шлепнул. А вот этим-то Жуков грешил безмерно. За это его и прозвали «мясником». Что же касается грубости и хамства генералов, то Сталин видел, что генералитет распоясался донельзя, — не будучи в состоянии по человечески, нормально решать вопросы, они чуть что, так сразу кулаки в ход пускали, или как минимум таким матом обкладывали подчиненных, что затворы на винтовках заклинивало. И именно поэтому еще 4 октября 1941 года И. В. Сталин, как нарком обороны, издал приказ № 0391 «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями». Приказ резко осуждал случаи превышения власти, самочинные расстрелы и рукоприкладство со стороны командиров различных уровней по отношению к своим подчиненным. Но даже Сталину, увы, далеко не всегда удавалось с первого раза вдолбить в генеральские головы самые элементарные правила поведения с подчиненными.
Угрозы и самые строжайшие приказы не могли привести при защите Москвы, если бы защитники столицы не ощущали материальную и моральную поддержку всего народа великой страны. Источником мужества и стойкости бойцов и командиров в боях под Москвой были отнюдь не страх перед заградительными отрядами и расстрелами, а чувство патриотизма, любовь к Отечеству, высокий моральный дух советских воинов, защищавших свою столицу.
В ходе Великой Отечественной войны были операции, в которых командование допустило серьезные, трагические просчеты. Что было, то было. Безусловно, это не повод для злорадства, для искажения истории, искажения правды. Иначе этот вопрос понимал подлейший Хрущев, который, мало того, что ни слова правды не сказал на ХХ-ом съезде о ВОВ, о роли Сталина в этой войне, он залихватски врал всей стране, пытаясь уйти от ответственности за ту жестокую трагедию, которая произошла в начале 1942 года, когда по вине Тимошенко и Хрущева случился Харьковский «котел» 1942, где погибло 588 тысяч бойцов Красной Армии или шесть полноценных армий. Да, действительно «плакала» по Никите 58-ая статья УК РФ, а он, видите ли, «страной руководил».
Вот как вся эта история начиналась. 27 мая 1942 года в телеграмме Тимошенко и Хрущеву И. В. Сталин писал: «Ставка считает нетерпимым и недопустимым, что Военный совет фронта вот уже несколько дней не дает сведений о судьбе 28-й, 38-й и 57-й армий, а также 22-го танкового корпуса. Ставке известно из других источников, что штабы указанных армий отошли за Дон, но ни эти штабы, ни Военный совет фронта не сообщают Ставке, куда девались войска этих армий и какова их судьба, продолжают ли они борьбу или взяты в плен. В этих армиях находилось, кажется, 14 дивизий… — Ставка хочет знать: куда девались эти дивизии?». /87/.
В конце мая 1942 года, когда Харьков превратился в «мясорубку», где уже погибли 20 советских дивизий, раздраженный просьбами Тимошенко об усилении фронта, Сталин продиктовал следующую телеграмму Тимошенко, Хрущеву и Баграмяну: «За последние 4 дня Ставка получает от вас все новые и новые заявки по вооружению, по подаче новых дивизий и танковых соединений из резерва Ставки. Имейте в виду, что у Ставки нет готовых к бою дивизий, что эти дивизии сырые, необученные и бросать их теперь на фронт — значит доставлять врагу легкую победу. Имейте в виду, что наши ресурсы по вооружению ограниченны, и учтите, что кроме вашего фронта есть у нас еще и другие фронты. Не пора ли вам научиться воевать малой кровью, как это делают немцы? Воевать надо не числом, а умением… Учтите все это, если вы хотите когда-либо научиться побеждать врага, а не доставлять ему легкую победу. В противном случае вооружение, получаемое вами от Ставки, будет переходить в руки врага, как это происходит теперь. 21. 50. 27. 5. 42 г. Сталин». (ЦАМО. Ф32. Оп. 1. Д. 16. Л. 19).
Эту историю подробнейшим образом рассказывает военный историк А. Мартиросян. /40/.
«Сначала проанализируем грязную клевету Хрущева насчет Харьковской трагедии 1942 г. Прежде всего, хотелось бы обратить внимание на следующее. Как и полагается подлецу, Хрущев все полностью злоумышленно передернул и следствие выдал за причину. Помните, с чего он начал описание Харьковской трагедии: «Когда в 1942 году в районе Харькова для наших войск сложились исключительно тяжелые условия, нами было принято правильное решение о прекращении операции по окружению Харькова, так как в реальной обстановке того времени дальнейшее выполнение операции такого рода грозило для наших войск роковыми последствиями». Вот это и есть злоумышленное передергивание с выдачей следствия за причину. Потому что в действительности все обстояло иначе.
22 марта 1942 года в Ставку ВГК поступил доклад Главнокомандования Юго-западного направления № 00137/оп об обстановке, сложившейся к середине марта 1942 г. на фронтах Юго-Западного направления и соображениях о перспективах боевых действий войск направления в весенне-летний период 1942 года. В 1989 году он был опубликован в № 12 «Военно-исторического журнала». Так вот, в разделе, посвященном соображениям о перспективах боевых действий войск Юго-Западного направления в весенне-летний период 1942 г., Тимошенко, Хрущев и Баграмян преднамеренно дезинформировали Сталина и Ставку ВГК следующими словами: «Если допустить, что все танковые и моторизованные дивизии, находящиеся в данное время против Юго — Западного направления, будут вновь пополнены до уровня начала войны, то мы будем иметь против войск Юго-Западного направления… при первом варианте 7400 и втором — 3700 танков. Однако, учитывая значительные потери противника на протяжении всего периода войны с нами, более вероятно, что ему под силу будет иметь против Юго — Западного направления количество танков по второму варианту, т. е. до 3700 единиц».
В данном случае автор не сгущает краски, дабы обвинить Тимошенко, Хрущева и Баграмяна. Дело в том, что Тимошенко и Хрущев заранее, еще в первой половине марта 1942 г., знали, что гитлеровцы, нанесут удар на южном фланге. И Тимошенко с Хрущевым почему-то решили пойти именно же в лобовую атаку на грядущее наступление немцев на своем направлении. И тут же бодренько при личной встрече 23 марта наобещали Сталину, что разгромят на юге, выпросив под обещанный успех огромные силы. Но, увы, выражаясь словами лысого кукурузника, обделались так, что, угробив массу людей и техники, потерпели сокрушительное поражение. Причем уже в третий раз с начала 1942 года. Потому как еще с января месяца проводились две Харьковские операции, также не приведшие ни к каким положительным результатам, а только к колоссальным потерям.
