На своей единственной колеснице Гектор уже несколько раз объехал Трою, стараясь не поддаваться чувствам, а спокойно оценить разрушения и подумать, какие работы предстоят здесь в первую очередь. Несколько мастеровых из верхнего города собирались уже в ближайшее время поселиться вместе с семьями в своих прежних домах и начать изготовление кирпичей и нужных для строителей инструментов. Мастерские ремесленых улиц почти не пострадали — нужно было только завезти сюда побольше дров и глины.
До самого последнего дня Гектор мучился вопросом, имеет ли он право уехать, когда здесь от него зависит так много. Он видел, с какой надеждой смотрят на него троянцы, знал, что он значит для них.
— Как все же ты думаешь, брат, — вновь спросил он Ахилла. — Я не предам их, если уеду? Ведь поиски Андромахи могут затянуться?
— Если ты не поедешь, — ответил Ахилл с обычной своей прямотой, — то ты предашь жену и сына, и это поймут все, и если не станут осуждать, то в душе запомнят. А здесь тебя будут ждать и будут работать и делать все, как нужно, потому что есть и цель, и силы. Впрочем, подумай — я могу и один поехать искать Андромаху.
— Ну нет! — резко отрезал Гектор. — Это и опасно, и бессмысленно: я могу и должен искать жену и сына, могу предложить за них выкуп — это никого не удивит и не оскорбит. А ты, выходит, приедешь отнимать чужую добычу?.. Ахейцы любили тебя, но в последнее время многое изменилось, и потом ты же скажешь им, кто ты на самом деле… Нет, или вместе со мной, или ты не едешь.
— Значит, решено, — спокойно заметил Ахилл. — Мы едем вместе.
Глава 8Накануне отъезда царя и его спутников к берегам Пелопонесса произошли два события, заметно оживившие суровую жизнь троянцев.
Во–первых, из Темискиры прискакал отряд амазонок, присланный царицей Аэллой. Пентесилея, вскоре после сражения с морскими разбойниками, попросила Гектора отправить в Темискиру одного из воинов Энея, с которым послала письмо к Аэлле. В письме она просила два десятка всадниц, чтобы в отсутствие царя и его непобедимого брата было кому нести охрану города и его пока немногочисленных жителей. Аэлла тут же исполнила просьбу, но прислала не двадцать амазонок, а пятьдесят, отобрав лучших, испытанных в боях воительниц. Их встретили с восторгом.
— Ну вот, — заметил насмешливый Деифоб, — теперь все неженатые троянцы переженятся на амазонках, и в Трое появится много новых героев.
— На амазонке жениться нелегко, — возразила ему Пентесилея. — А что? Ты уж не сам ли заприметил какую–нибудь?
— Мне нравятся все! — не смущаясь, ответил молодой человек. — Пускай поживут — присмотреться надо…
«Присматриваться» начал было не только Деифоб. Некоторые из молодых троянцев вскоре попытались добиться благосклонности воительниц, но получили такой отпор, что их пыл тут же остыл: никому не хотелось лечить сломанные руки либо ребра… Командовавшая отрядом амазонка Улисса, чтобы не смущать местных жителей, приказала раскинуть шатры на некотором расстоянии от поселения троянцев — в непосредственной близости от Скейских ворот.
И вторым событием, взволновавшим и обрадовавшим всех, стала свадьба Терсита и Елены — первая свадьба после гибели Трои.
В храм Аполлона в то утро пришли все: от царя, его матери и братьев, до старого пастуха Агелая. Пришли все уже поселившиеся вблизи города троянцы, Улисса со всем своим отрядом. Внутри все не поместились, людей было слишком много, и они столпились на ступенях, на галереях, на площадке перед святилищем.
Кусты вокруг храма цвели в эту весну так буйно, что зелени почти не было видно — только пушистые облака розовых, красных, белых, желтых цветов. Старый Хрис празднично украсил алтарь и статую бога над ним: гирлянды розовых глициний и пунцовые розы нежно светились на белом мраморе.
Елена была в платье из золотистой, очень легкой ткани. Кусок этой ткани отыскался в одной из почти не разграбленных ахейцами кладовых верхнего города, и царица Гекуба сама сшила свадебный наряд спартанки. Волосы Елены отросли уже ниже плеч, и она, гладко зачесав их и сколов на затылке, набросила на голову такое же золотистое покрывало, а вместо украшений, которых у нее не было, приколола к волосам две красные розы. Ее похудевшее, осунувшееся лицо, на котором густой загар безжалостно обозначил острые ниточки морщин, в этот день сияло такой спокойной, уверенной радостью, что стало едва ли не прекраснее, чем было прежде.
Терсит изменился еще удивительнее. Ахилл и Антилох, знавшие его много лет, в этот день с трудом узнавали знаменитого насмешника. Сухая, сутуловатая фигура его распрямилась, угловатость походки исчезла, и он оказался стройным, широкоплечим, с красивой посадкой головы, прежде всегда опущенной. Густые вьющиеся волосы и небольшая борода отливали бронзой, подчеркивая мужественно–жесткие черты лица, которого теперь совершенно не портил косой шрам на щеке. Взгляд спартанца, обычно хитрый и насмешливый, вдруг стал открытым, в глазах было удивление и непритворный восторг: «Да неужели это происходит со мной?! Именно со мной?» Он был счастлив и понятия не имел, как это скрыть…
Свадебный пир, за неимением дома, устроили на лужайке позади хижины Агелая. Добрый старик готов был ради свадьбы своей любимой «внученьки» заколоть половину стада, но это не понадобилось. Пентесилея с несколькими амазонками Улиссы настреляли в лесу, на склонах холмов, столько дичи, что хватило бы и на две тысячи человек. Десяток диких свиней, восемь ланей, пара сотен фазанов (в эту весну их было в лесах особенно много), перепелки и дикие голуби, — все это могло бы украсить столы троянцев и в лучшие времена. Антилох, призвав на помощь неразлучных Троила и Криту, сплел несколько рыболовных садков, и рыбы было наловлено тоже немало. Женщины напекли настоящего хлеба — в троянских погребах удалось найти и муку, и зерно — они сохранились в тех хранилищах, где были засыпаны не в мешки или корзины, а в глиняные сосуды, закрытые крышками. Большая часть зерна пошла на весенний сев — одно из давным–давно заброшенных хлебных полей вблизи Трои было распахано и уже дало всходы, а муку решили расходовать экономно, смешивая с тертыми орехами. Но для свадебного пира ее не пожалели. Не было обычных для троянских пиров фруктов — их заменили собранные на склонах съедобные коренья, сушеные ягоды шиповника, орехи и дикий мед. В погребе, из которого так отважно выбрался на свет придворный врач Кей, оставалось еще не меньше двадцати бочек вина, и Гектор приказал привезти пятнадцать этих бочек на праздник. К тому же амазонки захватили с собой из Темискиры несколько кожаных бурдюков со знаменитым хлебным вином и щедро предложили распить большую его часть на свадьбе.
Большую лужайку, расположенную за ручьем и плавно переходящую в склон холма, уставили наспех сбитыми столами, но так как досок было мало, то основная масса пирующих расселась прямо на земле — на овечьих шкурах, плащах, охапках травы. Рабов у царя Трои пока не было, и угощение разносили несколько молодых женщин, юноши и мальчики–подростки. Посуда была всяческая, от нескольких, случайно уцелевших в Трое, серебряных кубков и блюд до деревянных мисок и кожаных кружек, но это совершенно никого не смущало.
