— Дедушка Агелай, а ты отличаешь своих овечек одну от другой? — спросила Авлона старого пастуха.
Это был самый обычный вопрос, который все дети задают пастухам, впервые разглядывая стадо. Овцы, действительно, были на вид совершенно одинаковы.
— Ты же отличаешь лошадей одну от другой, — Агелай погладил рыжие волосы девочки своей жесткой ладонью. — Ну да, у лошадей характер покрепче, чем у овечек, но и мои кудрявые малютки тоже с характером. Я их всех «в лицо» знаю, и знаю — от какой чего ожидать. Среди них и упрямицы есть, и трусишки, и глупые, и умные. Ну, ум, конечно, у них свой, не то, что у собак или лошадей — куда уж! А тоже ведь что–то соображают помаленьку…
— А как же ты режешь овец, если так их любишь, дедушка? — спросила Крита, разбирая у себя на коленях ворох цветов и начиная аккуратно плести из них гирлян–ду — ей хотелось надеть эту гирлянду на Троила и посмотреть, обидится ли он на такое женское украшение…
Агелай улыбнулся:
— Ну, так я же знаю, что они для того и предназначены, чтоб их мясо съели, шкуру носили на плечах, шерсть пряли… Наверное, и они это знают. Бывает, однако, что какую–нибудь и жалеешь. В тот год, когда у моей Зеллы родился Парис, я выходил одного ягненка. У овцы родилось их пятеро, и все, кроме одного, мертвые. Да и тот был как мокрая тряпица — еле живой. Я с ним возился дней пять, пока он научился сам молоко сосать! А потом такой вырос барашек — диво! И я его полюбил и не мог зарезать или продать…
— И что с ним стало? — Крита смотрела на цветы, не поднимая глаз, но чувствуя на себе восторженный взгляд Троила и наслаждаясь им, как нежными солнечными лучами.
— Волк задрал его, когда ему было уже шесть лет, и он был большим и красивым бараном. Парис тогда уж как плакал!.. Мальчиком–то он был добрым. Жаль, что с ним так вышло…
И старик тихо вздохнул.
Троил следил за движениями рук Криты, а сам незаметно вытаскивал из ее темной косы заколки, норовя распустить пушистые волосы девочки по плечам. Та делала вид, что ничего не замечает, хотя уже готова была лопнуть от смеха…
— Авлона, — спросил юный сын Приама, чтобы отвлечь внимание Криты от своего озорства, — а ты и в самом деле хочешь плыть с Гектором и Ахиллом на Пелопонесс за своей сестрой?
— Конечно, — кивнула маленькая амазонка. — Я же с ума сойду, пока они не вернутся! Гектор сначала ни за что и слушать меня не хотел, а потом сказал, что подумает.
— Ты так похожа на Андромаху, что он ни в чем не может тебе отказать, — заметил Троил. — Значит, вы отправляетесь через десять дней?
— Да. Корабль почти совсем готов.
— И наша царица тоже плывет? — спросила Крита.
— Конечно. Она же не оставит Ахилла.
— Я думаю, ты тоже плывешь не только из–за сестры, но и из–за него! — с детской непосредственностью воскликнула оруженосица и ловко хлопнула по руке Троила, в это время начавшего распускать ее косу, — Отстань, невыносимый мальчишка, отстань! Ты же всю меня растрепал…
— Я бы вызвала тебя на бой за такие слова! — возмутилась Авлона. — Но ты раненая. Как тебе не стыдно?
— А что я такого сказала?
И Крита, смеясь, ловко оплела гирляндой из цветов шею зазевавшегося Троила. Он фыркнул и чихнул — цветочная пыльца попала ему в нос. Крита, вскочив, и расхохоталась.
— Я ничего плохого не сказала и не сделала, но одна дуется, другой чихает — с вами нельзя иметь дело!
— Вы похожи на моих ягнят! — сказал, наблюдая за ними старик Агелай. — Бодаетесь, когда еще и рожки не выросли… Эх, скоро–скоро отстроит Гектор Трою, и вы все уйдете от меня в свои дома и дворцы. И останусь я снова один с моими собаками и овечками.
— Мы будем все время к тебе приходить, дедушка! — пообещал Троил. — Или можем взять тебя к себе… Да в любом случае, Гектору ведь еще надо найти своих жену и сына, а нам за это время начать восстанавливать город. Времени уйдет много. Мои братья еще только собираются в путь.
Троянские герои готовились отплыть на одном из четырех кораблей Анхиса. После памятного боя с морскими разбойниками эти корабли пришли в Троянскую гавань, но хитрый старик еще дней семь или восемь не сходил на берег, боясь показаться на глаза молодому царю. Его устрашило не только расквашенное лицо Энея, но и известие о воскрешении и возвращении Ахилла. В конце концов, Анхис вместе с Энеем решился прийти к хижине Агелая и кинуться в ноги Гектору с униженными уверениями в верности и готовности исполнить любое повеление царя Трои.
— Прочь с моих глаз! — сказал ему Гектор, стараясь не смотреть на предателя. — Будь ты моложе, я бы забыл, что ты — двоюродный брат моего отца. Видеть тебя не хочу, убирайся! Живи в Фивах, во Фригии, где угодно, но если до меня дойдет, что ты снова плетешь заговоры против Приамова рода, я достану тебя хоть в стране гипербореев[24]!
Выгнав Анхиса, царь уже спокойно заговорил с Энеем и спросил, попрежнему ли тот хочет покинуть развалины Трои и уплыть вместе с отцом, или предпочитает остаться. Простодушный Эней ответил, что хотел бы проводить отца в любой из прибрежных городов, где тот захочет поселиться, но после готов вернуться назад.
— Поезжай, я тебя не держу, — сказал Гектор, не выказав ни раздражения, ни гнева. — Передай отцу, что одну из бочек с золотом я оставляю ему — в конце концов это была его часть дани. Несколько бочек мы укроем в надежном месте здесь, в Трое. А три или четыре бочки ты возьмешь с собой, чтобы во Фригии нанять нам для строительных работ хороших каменщиков, плотников и резчиков. Если удастся купить дешевых рабов, искусных в ремеслах, и они бы не помешали. Это мой приказ, и, исполнив его, ты загладишь свою вину. К новой зиме я надеюсь вернуться из своего путешествия, и к этому времени мастера уже должны быть здесь. Если мы задержимся, в любом случае, восстановление Трои начнется. В отсутствие меня и Ахилла распоряжаться работами будет Деифоб. Он разделит временную власть с нашей матерью. Ты понял меня, сын Анхиса?
— Понял и сделаю все, как ты велишь, — с непривычной покорностью отвечал богатырь. — Поверь, я не меньше твоего хочу, чтобы город был отстроен. Быть может, потом твой гнев пройдет, и ты позволишь вернуться сюда и отцу?
— Сейчас даже не вспоминай об этом! — холодно отрезал Гектор, — Я сказал — видеть его не желаю. Один из кораблей ты оставишь нам. И половину своих воинов. Я все сказал тебе — ступай.
За шесть зимних лун в окрестностях Трои объявилось не меньше тысячи бежавших из поверженного города троянцев. Почти все они нашли приют в пастушьих селениях и у охотников, и теперь понемногу возвращались назад. В долине Скамандра, с южной стороны Троянской стены, выросло селение, выстроенное с удивительной быстротой — хижины и землянки сооружались за несколько дней, и в них селились целые семьи. Люди мирились с холодом и недостатком еды, лишь бы быть ближе к Трое, потому что все уже знали — Гектор, их великий защитник и нынешний Троянский царь, жив и собирается возрождать город. Эти люди, кто поодиночке, кто собравшись в большие группы, добирались до хижины Агелая, чтобы увидеть молодого царя. Гектора радовало, что большей частью то были молодые троянцы — само собою, именно таким легче удавалось спастись из пылающего города. У них были силы, чтобы начать все сначала, и это давало надежду…
