Открыл глаза — все было на месте.
Он упал на колени. Сложил ладони в молитве.
«Прошу тебя, Господи, помоги мне остановить это. Помоги покончить со всем. Этого не должно здесь быть!»
2
Лунный огонь — его единственное слабое место.
Но, обожженный, он использует энергию этого огня и уничтожает Изгнанника…
Слова сами пришли к нему, напомнив о Короле Бури из любимой книжки комиксов. Лунный огонь…
«Божественный Огонь. Внутри меня».
У него в голове (новый миф о Короле Бури) зародилась идея, способ борьбы, какого он до сих пор и представить себе не мог. Способ извлечь силу из того, что начисто уничтожит личность Стоуни Кроуфорда…
«Я ЧЕЛОВЕК-ХЭЛЛОУИН!»
И в тот же миг он понял, зачем Нора рассказала ему историю о кровавой бойне в ночь на Хэллоуин, случившейся столько лет назад…
Она говорила ему, что он в силах побороть это.
Она пыталась объяснить ему, что он сможет все сделать сам, что Человек-Хэллоуин не был злым, он был силой бога во плоти, настоящей силой.
Он уже выпустил ее. Но он и сам эта сила. Это он обладает ей. То существо на алтаре было слабым. Оно живет в клетке, его там держат. Только он, Стоуни, может высвободить силу этой твари…
«Внутри меня Лунный огонь».
Стоуни закрыл глаза и приставил охотничий нож к груди.
«Если сделать все быстро, больно не будет.
Если ты веришь, ты сможешь это сделать. Ты можешь сделать все».
Он вспомнил странную улыбку на губах Дианы в тот миг, когда нож вошел в ее тело. Она хотела, чтобы ее освободили. Она жаждала избавления.
«Не нужно бояться смерти», — говорило существо, бывшее его матерью.
Лезвие вошло глубоко, боль была обжигающе холодной, разнеслась осколками разбитого стекла по его венам, по всему телу.
3
Он открывает глаза и видит огонь…
Лунный огонь взрывается и трещит на коже, кожа чернеет, сгорает… «Больно, прошу тебя, Господи, не надо такой боли». Он не сопротивляется, он позволяет силе полностью выйти, уничтожить плоть, бывшую Стоуни Кроуфордом, испепелить расплавленной лавой…
«Уничтожь мою слабость!
Уничтожь эту клетку из плоти!»
4
Его сознание плывет в потоке огня, стекающего по ногам и уходящего в землю. Пламенеющая жидкость стекает лужей под обугленное тело пятнадцатилетнего мальчишки.
Потом она обретает форму, взмывает с земли столбом огня.
На секунду он обернулся посмотреть на тело, которым был.
Высушенная плоть, раскрытый в крике рот, пустые глазницы, в которых расплавились от жара глаза..
«А теперь верни меня обратно, дай мне новую кожу.
Новую кожу, чтобы прикрыть Лунный огонь.
Плоть, крепче человеческой плоти, доспехи, чтобы бороться с моей матерью».
Он почувствовал перемены, происходящие внутри, словно одного лишь его сознания было достаточно, чтобы создать новое физическое тело. Было больно — казалось, что во все нервные окончания вонзились мелкие осколки стекла, если бы у него был рот, он закричал бы…
Но эта ужасная боль принесла с собой оцепенение, похожее на прикосновение льда.
А потом он снова создал вокруг себя плоть.
Он был Стоуни.
Он ощущал свою истинную силу, силу того, кто умер и возродился.
Он был богом.
5
«Прости меня, Лурдес Прости меня, сын. Нора, прости. Лучше бы меня вообще никогда не было».
Что-то внутри его твердило, что нужно бежать, но он развернулся и пошел обратно к часовне.
6
В часовне все было тихо. Свечи догорели.
Только Алан Фэйрклоф стоял над растерзанным трупом на алтаре. С низких балок свисали выпотрошенные тела горожан, которых Стоуни знал столько, сколько помнил себя.
— Ты должен осознать то, что эти люди были изначально обречены, — произнёс Фэйрклоф.
— Лучше заткнись, урод, — бросил Стоуни, подходя к алтарю. — Это была уловка, да? Я вернул Норе глаза, но вслед за этим выползло что-то гадкое. Я сделал что-то хорошее, а из хорошего получилось нечто ужасное.
Алан Фэйрклоф ничего не сказал.
Огненное существо мерцало внутри железного ящика за алтарем.
— Ты должен был бы спросить, — продолжал Стоуни, — почему оно позволяет держать себя в этом гробу, — из свинца, да? — привезенном из той самой пещеры, где его скрывали несколько столетий? Почему довольствуется столь жалким подношением, принимает эти пожертвования, подыгрывает вашему убогому пониманию религии, если в нем столько силы?
— Мы не имеем права задавать вопросы божеству, — заявил Фэйрклоф.
— Я имею такое право. Я сын этой твари. Я могу задать любой вопрос, черт возьми! — засмеялся Стоуни. — Как же может существо, обладающее безграничной силой, оказаться прирученным смертными людьми, которые держат его в темном камне и в… эта часовня, из чего она сделана? Скорее всего, это тот же камень, камень из французских пещер, я прав?
Фэйрклоф кивнул.
— Ты ведь на самом деле думаешь, что это ангел с Небес, а? — спросил Стоуни.
Алан Фэйрклоф кивнул.
— Настоящий ангел, каким только может быть ангел, посланный Богом.
— Логично предположить, что ангел хотел бы вернуться к Богу. — Стоуни с улыбкой покачал головой. — Но только не этот. Этот предпочитает сидеть в темноте, подальше от Небес, подальше от всего вообще, кроме кучки печальных людей, поклоняющихся ему.
— Были и другие такие же, у меня имеются окаменелые останки одного из… — начал Фэйрклоф, но Стоуни бросил на него мрачный взгляд, и он умолк.
— Я не желаю больше слушать твой бред. Тебе ведь наплевать, что эти люди умерли, умерли ужасной смертью, правда?
Алан Фэйрклоф пожал плечами.
— Люди обычно умирают.
— Я могу тебя убить.
— Я знаю.
— Тебе все равно?
— Да. Я люблю жизнь не больше всего остального.
Стоуни обошел его и посмотрел на металлический гроб.
— Похоже, какой-то вампир, а? Выходит, чтобы напиться крови, и возвращается обратно спать. — Огонь вырвался из небольших окошек, — Кажется, теперь я кое-что знаю об этой твари. Кажется, я немного знаю о своей матери. Кажется, я знаю, чего она боится. Я тоже этого боялся, но мне-то этого бояться нечего. Я-то прочный. Я из плоти. Я даже только что убил себя, но снова возродился. Меня убить нельзя. Но в отличие от нее я и испариться не могу, я навечно обречен быть плотским и в то же время носить в себе это пламя. А вот с ней все иначе. Она просто огонь. Она форма без плотской оболочки. Она должна бояться…
