Кажется, что я в жизни только не видел, а вот та осада так у меня в памяти осталась – до Страшного Суда помнить буду. Ведь я чудом уцелел, все мои товарищи полегли на стенах. Июля двадцать седьмого дня это было. Пошли османы в атаку. А в стенах уже то там дыра пробита, то здесь пролом светится.
Ну все, думаем, вот и пришел нам смертный час. Конец нам, конец Ордену. В Палестине удержались, с развернутыми знаменами на корабли из Аккры ушли, а здесь поляжем за веру Христову. Помолились, отпущение грехов приняли и встали в разломах. Господин Пьер сам на самом опасном направлении встал, за спинами не прятался. Ох, и сеча была…
Господина Великого магистра четыре раза ранили, но пока не упал, он сражался. Я как сейчас вижу – стоим мы в проломе, бьемся, я янычары все лезут и лезут, конца края нет. Ни усталости, ни боли не чувствуешь, злость одна. И вдруг понял, – падаю. Какой-то турок меня копьем достал, я и свалился. Потом, в госпитале, как очнулся, гордился даже, что у нас с господином Пьером последнее ранение почти одинаковое – его тоже на копье посадили.
И ведь не выдержали турки, госпожа Жанна, запаниковали!
Капитан треснул кулаком по столу.
– Смешно сказать, как обратно кинулись, так собственное подкрепление потоптали. Больше народу, чем на стенах, подавили.
И главный их, Мисак-паша, струсил. Струсил и дал сигнал отступать. Чуть рассвело, сели турки на суда и восвояси убрались. Только Мисак этот паша до султана и не добрался. Сказывают, открылся у него, прошу прощения госпожа Жанна, кровавый понос и в дороге он скончался. Но я так думаю, это его свои же со злости отравили. За трусость.
А господин Пьер долго болел. Шутка ли сказать – копье насквозь пронзило и на спине вышло! Да и легкое задело по пути. Но все обошлось.
Султан Мехмед все успокоиться после такого позора не мог, новый поход снарядил. Уже сам войска повел. Но Слава Господу, умер в пути. Полегче Ордену стало.
После Мехмеда два сына остались. Баязет и Джем. С Джемом-то еще при султане у нас хорошие отношения были, в бытность его турецким послом. И когда он от брата во Францию сбежал, Великий магистр ему свой корабль дал. Братья власть делили – Ордену выгода.
А Вы знаете, госпожа Жанна, на стене Родоса – а она широченная, туазов тридцать будет, – маки понемногу росли. То там головка краснеет, то сям. А в следующую весну после осады – словно ковер красный там кинули, целые поляны. Говорят, это кровь защитников расцвела… Вот такие дела.
– Я слышала, на Родосе даже дракон был? – спросила Жанна. – Это правда?
– А как же! – с удовольствием подтвердил капитан. – Водился, бестия. И не так давно это было, лет сто с лишком. Завелся он, значит, у подножия горы святого Стефана. Округа от его проделок опустела, просто обезлюдела. Рыцари шли на схватку один за одним и гибли. Тварь была сильная, вертлявая. Напором брал.
И вот пошел на битву с драконом господин Дьедонне де Гозон, он потом Великим магистром стал. А господин Дьедонне охотником был страстным, охота ведь у нас на Родосе славная, не хуже, чем на большой земле. Лани есть, олени благородные. И поэтому пошел он не один, а гончих своих взял. И пустил их вперед.
Собаки дракона выманили, только он на них отвлекся, господин Дьедонне голову ему и отсек! Это было чуть позднее битвы у Аморгоса.
– А что это такое? – поинтересовалась Жанна.
– Это остров, миль сто к северо-западу от Родоса, – пояснил капитан. – Тогда Орден туда подтянул все силы, которые в наличии были, и турки потеряли свой флот. Это помогло закрепиться Ордену на новом месте.
– Дома на острове, наверное, красивые? – спросила Жанна. – Кипрские поселения меня, надо признать, разочаровали. Только в Лимасоле есть отдельные здания, на которые стоит посмотреть.
– Ну, здания я не мастер описывать… – признался капитан. – Но у нас очень красиво.
– А Вы, как можете, расскажите, – попросила Жанна.
– Что же Вам рассказать… – задумался капитан. – Главные подворья «языков» Ордена стоят на улице Рыцарей, она упирается во дворец Великого магистра. Раньше языков было семь. Франция, Овернь, Прованс, Италия, Англия, Арагон, Германия. Но Арагон разделился на Арагон и Кастилию. Самое красивое подворье, как мне кажется, наше, французское. На фасаде у нас бурбонские лилии, провансальцы украсили свое здание такими же. Дома строили лучшие каменщики, поэтому они не уступают и парижским.
– А сколько ступенек надо пройти, чтобы стать Великим магистром?
Капитан рассмеялся.
– Вы так заинтересовано слушаете, госпожа Жанна, и горячо расспрашиваете, словно хотите влиться в ряды госпитальеров!
– Если бы я была мужчиной, – искренне сказала Жанна, – я бы, наверное, вступила в Орден. Только вы сейчас занимаетесь стоящим делом. Слушая Вас, я жалею, что родилась женщиной.
– Не жалейте! – сказал польщенный капитан. – Из сыновей таких горячих душой женщин, как Вы, и получаются лучшие рыцари Ордена! А путь до Великого магистра достаточно труден.
Братья Ордена делятся на оруженосцев, капелланов и рыцарей. Из рыцарей каждые пять лет назначаются командоры.
Следующая ступень – великие приоры, кавалеры Малого Креста. Это бальи капитулярные. Их собрание именуется Капитулом Ордена.
Затем идут наши «столбы» – пилье. Они стоят во главе «языков». Это бальи конвентуальные. Их совет называется Конвентом Ордена. Кавалеры Большого Креста.
Каждый пилье руководит какой-то деятельностью Ордена. Так повелось, что казначей обычно германец, главнокомандующий всеми вооруженными силами – провансалец, старший по Госпиталю – француз, легкой кавалерией командует англичанин, а адмирал флота – итальянец, как я Вам уже говорил.
И над ними уже стоит Великий магистр. Это звание пожизненно. Но при решении важных проблем Великий магистр обязан созывать Капитул или Конвент, смотря по важности дела.
Мне удалось подняться до командора.
– Вы обязательно станете Великим магистром! – заверила капитана Жанна.
ГЛАВА XXXIII
Жанна не знала, судьба у нее такая, или действительно, на море грабят друг друга все, кому не лень, а только опять ее путь пересекся с пиратами.
Путь галеры иоаннитов, соответственно, тоже.
Правда судно, которое воспылало к галере недружелюбными чувствами и пыталось обратить их в действие, не было безродным бродягой.
Нет, к ним направлялась новая, солидно оснащенная и вооруженная галера. Только турецкая.
Слова капитана о том, что тревожиться нечего, оказались неверны. Противостояние продолжалось, не затихая ни на день.
Турецкая галера приближалась.
* * *
Жанна вцепилась в борт и с ужасом смотрела на ее приближение.
«Неужели все по-новой? Опять плен, перекупщики, гарем. Господи, Пресвятая Дева, ну сколько же можно! В чем я так провинилась, что, кажется, все беды мира собрались на моем пути? Я не хочу, не хочу, не хочу опять быть добычей!!!»
