Он огляделся. Это были земли Галлии, царство других богов, отсюда происходила его мать, и этот мир удивительно привлекал его, хотя он и родился в Риме. Двор Баяна располагался в мягкой долине у подножия гор, называвшихся Монс Арвернус, поблизости от широкой реки. На склонах гор простирались горные пастбища, на которые летом Баян выгонял пастись стада крупного рогатого скота. Сейчас животных собрали и перевели в долину, где они проведут зиму. В конюшнях и стойлах было запасено свежее сено.
– Мы с животными в дороге целое лето, – объяснял Баян, пока они скакали к горным пастбищам. – Большую часть работы выполняют, конечно, батраки, Росмельда вместе с батраками и служанками остается хозяйничать в садах, полях и доме.
– Несмотря на это у тебя так много детей, – удивился Клаудиус.
Баян рассмеялся:
– Зимние вечера очень длинные.
Зигрун стояла рядом с женщинами и смотрела вслед удалявшимся мужчинам.
– Ты беспокоишься о нем? – спросила Росмельда. – Через три-четыре дня он снова будет здесь.
Зигрун покачала головой.
– Я знаю, что он достаточно силен.
– Несмотря на это твой взгляд полон печали. Я знаю, что даже несколько дней в разлуке для любящих вечность.
Зигрун улыбнулась, и легкий румянец окрасил ее лицо.
– Мы не расставались несколько недель, тем не менее мне причиняет боль, когда я вижу, что мой любимый уезжает. Однако на этот раз я знаю, что он вернется снова. В Риме у меня никогда не было такой уверенности.
Росмельда украдкой бросила на нее взгляд. Она понимала, что у Зигрун и Клаудиуса позади тяжелая судьба. Кто знает, что еще им предстоит пережить? Ей нравилась красивая Зигрун с ее мягким нравом, у нее не было взрывного темперамента, приписываемого кимберам. Росмельда не имела ничего против того, чтобы оба провели зиму на их дворе. Сыновья радовались урокам боевого искусства, которые преподавал им Клаудиус. Баян несколько раз уже спрашивал себя, не дезертировал ли Клаудиус из армии римлян, так бесстрашно тот владел мечом. А отточенное умение сражаться обеими руками выдавало профессиональную школу. Росмельда удивлялась умению Зигрун ткать, прясть и шить. Баяну же нравилось, как Зигрун варит пиво, потому что люди здесь преимущественно пили вино.
Дни Зигрун проводила рядом с Росмельдой, помогая ей по хозяйству. Вечерами они сидели вместе у очага, пряли шерсть и шили одежду. Одна из служанок выткала прекрасный плащ из шерсти, окрашенной в голубой цвет. Мысли Зигрун были о Клаудиусе, который где-то в горах пас вместе с другими мужчинами крупный рогатый скот и, вероятно, впервые в жизни чувствовал себя свободным как птица. Сладкая боль охватила ее. Как бы она ни тосковала по нему, она все же желала, чтобы он продолжал испытывать это чувство свободы, которого он, вероятно, никогда еще не знал.
Росмельда вытащила из угла комнаты мех.
– Зима будет холодной, и для Клаудиуса не очень приятной. Ты должна сшить для него теплую одежду. Вот несколько овечьих шкур и к ним еще мех лисы.
Зигрун с благодарностью приняла мягкий мех.
– Как мне тебя благодарить?
Росмельда молча улыбнулась.
– Знаешь, меня это совсем не касается, и ты не обязана отвечать. Однако я часто спрашиваю себя, не дезертировал ли Клаудиус из армии римлян? Он поразительно владеет мечом.
Зигрун отрицательно покачала головой.
– Нет, он не солдат. Намного хуже. Он – гладиатор.
Женщина удивленно подняла голову.
– Гладиатор?
– Их участь ненамного лучше, чем участь рабов. Он мужественный и безумно смелый. Он освободил меня из темниц под ареной в Помпеях, и мы бежали через все подвластные Риму территории. Для него нет пути назад. Это для него верная смерть, и для меня тоже.
– Я понимаю, ты веришь, что твой народ примет его.
Зигрун прикусила нижнюю губу и расправила плечи. Нравы у кимберов были строгими, они, вероятно, не только не примут чужого мужчину к себе, но не позволят и Зигрун остаться с ними. Она отдалась римлянину, она ожидает от него ребенка. Хелфгурд поклянется в вечной мести, и тинг даст ему право на нее. У Зигрун короткие волосы, как у преступницы, и ее вместе с Клаудиусом привяжут к камням и утопят в болоте.
– Оставайся с нами, Зигрун. Клаудиусу здесь тоже нравится.
Зигрун благодарно схватила руку Росмельды.
– Ты желаешь нам добра. Однако опасность слишком велика. Если торговцы с ближайшего торгового пути проведают о нас и известят Рим, то вскоре на вас могут напасть. Меня тоже однажды украли из области, которая находилась очень далеко от Рима. После Замониуса мы покинем вас.
В то время как приготовления к празднику были в полном разгаре, с горных пастбищ вернулись Клаудиус и Баян со своими работниками. Они гнали перед собой большое стадо полудиких коров.
Более старые коровы были отмечены венками из листвы дуба.
Клаудиус соскочил со своей неуклюжей низкорослой лошади. Из-за болезни лицо у него побледнело и стало узким. Сейчас щеки его покрывал румянец. Он обнял Зигрун.
– Я так тосковала по тебе, – прошептала она и прижала свое лицо к его шее.
– Я тоже, любимая.
Взгляд у него был нежным и полным страстного желания. Однако в его голубых глазах Зигрун заметила и еще кое-что. Они глядели по-странному ясно, как будто заглянули в другой мир. Она испугалась.
– Тебя не слишком перенапрягла поездка верхом?
Он покачал головой.
– Наоборот. Я никогда еще не чувствовал себя так хорошо… и так свободно.
Она наклонила голову.
– Я знаю это. Орел бьет крыльями, однажды он улетит прочь.
– О чем ты говоришь? Ты же знаешь, что мы принадлежим друг другу. Никогда наши пути не разойдутся.
– Я боюсь, они уже начали расходиться. Мне кажется, тебе нравится жизнь скотовода и пастуха.
– Да, она нравится мне, я чувствую себя непонятным образом связанным с этой землей. – Лицо у него стало до странности блаженным.
Зигрун отпрянула. Что внезапно произошло с безумно смелым и жизнерадостным Клаудиусом?
– Скоро начнется праздник Замониус, – быстро сменила она тему.
– Баян рассказал мне об этом. Этот праздник меня очень интересует. Это главный праздник кельтов, и они празднуют его совершенно необузданно. Баян сказал также, что праздники и ритуалы являются делом всего племени. Кто избегает их, того исключают из общины.
– Состоится большая ярмарка, наконец какая-то смена событий, но главное – не надо бежать, не надо бояться, не надо испытывать лишения.
Она улыбнулась и понадеялась, что Клаудиус также этому порадуется. Его странное просветленное состояние беспокоило ее.
Незадолго до начала праздника Баян со своими батраками зарезал несколько свиней. Свинина оказалась главным блюдом на праздничном столе. И еще было приготовлено много вина, которое в бурдюках висело под балками потолка.
