Лет до семнадцати Наталья не знала о своем происхождении. Их семья жила в арбатском полуподвале-коммуналке в одной комнате. Однажды на дне корзины, которую разбирала мать, Наталья увидела фотокарточку(?) мужчин в мундирах с эполетами, дам с высокими прическами и в длинных платьях. Мать объяснила, кто они и откуда.
Нельзя было сказать, что это каким-то образом подействовало на девушку. Она думала, как бы устроиться на работу – жили они бедно. Не окончив десятилетку, пошла в чертежницы. Потом в портнихи. Мечтать об институте не приходилось, там внимательно изучали биографию абитуриентов. Одна внешность Наташи для опытного глаза выдавала ее с головой. Высокая, стройная, с тонкими чертами лица, сероглазая красавица – несла на себе печать происхождения – не за какими фамилиями тут было не укрыться.
Наташа Андросова, безусловно, обладала особой кинематографической красотой. Но кого ей было играть в советских фильмах? Только «агенток империализма».
Один из многочисленных поклонников Натальи, или Тали, как ее обычно звали, каким-то образом прознал, что она «из Романовых». Однажды этот парень киномеханик по имени Володя Шмоткин пришел к ней с ультиматумом: или она будет с ним «дружить», или заявление на имя начальника НКВД отправится по адресу. Улыбаясь, он помахал перед ее лицом написанным листком бумаги. Его физиономия была в прыщах и лоснилась. Таля сказала, что лучше пойдет под расстрел, чем в кровать с ним.
Шмоткин направил письмо по назначению. Талю вызвали на допрос товарищи с Лубянки. Ее уверенность и полное отсутствие страха сбивали с толку. Тут к этому не привыкли. Всю оставшуюся жизнь Андросова на вопрос, каким образом она уцелела, отвечала: только потому, что ничего не боялась.
В покое ее не оставляли вплоть до 50-х годов. Предлагали «помочь» наладить связи с определенными людьми, в основном иностранцами. Она не просила, а требовала, стучала кулаком по столу следователя, чтоб от нее отвязались.
Как это ни странно, походы на Лубянку перемежались с тренировками на стадионе. Таля увлеклась бегом. Это оказалось созвучно эпохе. Фотографии красавицы-бегуньи на короткие дистанции стали появляться на страницах газет, а первые призы – в их утлой комнатенке.
Впрочем, молодость, красота Натальи были в зените. В нее намертво влюблялись. Кто-то из поклонников посадил ее на мотоцикл. Она выжала газ на всю и едва не убилась. Но с той поры с мотоцикла больше не слезала. Скорость, риск – это была ее стихия.
В 22 года Наталья Андросова работала в аттракционе «Гонки по вертикали» в парке имени Горького.
У Тали где-то в Греции жил троюродный брат – греческий принц Михаил. Там она никогда не бывала и родственниками не интересовалась. Она всегда была сама по себе.
Красавица в обтягивающих фигуру штанах, в крагах взлетала на плохо обструганные, коряво сколоченные доски. Мотоцикл под руками ревел, как дикий зверь, почуявший на своем хребте наездника, который не дает ему спуску. Они боролись друг с другом: мотор, земное притяжение и Наталья. Честно боролись на глазах у публики. Парни в теннисках бросали сорванные здесь же с клумб в парке цветы и любовные записки.
В день у Натальи было пятнадцать – двадцать заездов. Гоняла она два десятилетия – аттракцион пользовался колоссальным успехом, а исполнителей выматывал донельзя. Номер был рискованным. Гонка за партнером требовала точного расчета и огромного нервного напряжения: стоило не рассчитать скорость, и ты либо врежешься в другой мотоцикл, либо подвернешь колесо и тебя протащит по стенке.
В истории цирка Андросова осталась единственной женщиной, выполнявшей по-настоящему «смертельный номер».
Однажды она выступала внутри спаянного из металлической сетки шара. Помощник просмотрел, что протерся скрепляющий трос. На полной скорости ее вышибло из седла и с высоты бросило о железо сетки... Потом, ожидая врача, она сидела с торчавшей из штанины костью, смотрела на внезапно притихший зал и улыбалась. Эта привычка осталась у нее до конца: улыбаться при адской боли и тоске. И тогда-то и другое, сбитое с толку, как будто отступало. Мужики, между прочим, работавшие с ней в аттракционе, не справлялись с психологической нагрузкой, сплошь и рядом кончали плохо: спивались, разбивались насмерть или сами сводили счеты с жизнью.
КГБ пытался сделать из Натальи Андросовой что-то вроде «советской Маты Хари». Что вы хотите – внешность, порода... Она сумела уйти от следователей и влюбленных поэтов в свою неприкаянную жизнь.
...Но платили им много. У Натальи появились деньги. Она тратила, не считая: на вечеринки, наряды, кому-то давала в долг и, конечно, без отдачи. Друзей было огромное количество. Поклонников тоже. Наталья не желала никому нравиться, и, вероятно, поэтому особенно нравилась. Романы, более или менее продолжительные следовали один за другим. Но вынести ее характер – резкий, неукротимый, насмешливый – не мог никто. «Чтобы остаться с ней – ей надо было поклоняться», – сказал кто-то из череды получивших отставку.
...Грянула война. Эвакуироваться с цирком Наталья отказалась. В октябре в Москве началась паника. В Малом Козловском переулке, где жила ее подруга, она видела выброшенные на улицу томики Ленина. Говорили, что фрицы уже у Сходни. Мать умоляла Наталью хоть в последний момент скрыться из города. «Москвы им не взять, – отрезала та. – И кончим об этом».
Во время войны Наталья работала в истребительном отряде. Гоняла по Москве, развозя бумаги. Научилась водить «Линкольн», «Бьюик», «Пикап». Делала все, как весь народ тогда. Нужно убрать снег на Красной площади – она там, развезти хлеб по продуктовым точкам – садилась за руль. Внучка великого князя, несомненно, чувствовала себя человеком своего времени и своего государства.
Пережила войну и строила социализм Страна Советов. Наталья, вернувшаяся в цирк, все рвалась вперед на ошарашивающей скорости. Но изредка как будто кто-то окликал ее из того прошлого, которого она не знала и которое грозило ей только осложнениями.
Однажды Наталью разыскала пожилая уже женщина, назвалась Дарьей. Вероятно, это была Даня Часовитинова, которая после многих жизненных приключений работала одно время секретарем у писательницы Мариэтты Шагинян.
От нее Наталья получила небольшой портрет деда – великого князя Николая Константиновича, еще молодого, только окончившего академию.
А с гастролей в Будапеште Наталья вернулась с фотографиями и рукописями своего отца. Неизвестный, подождав ее у артистического выхода, вручил их ей и, не говоря ни слова, исчез.
