Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
и троих охранников застрелили во время стычки.
В тот теплый день на бульваре Санта-Моника ко мне снова вернулось прошлое с хорошими и плохими воспоминаниями. В мире оставалось все меньше людей, с которыми я мог бы вспомнить былое. Бездомный со сломанной рукой был важной шишкой в «Соледаде» – авторитетом, гангстером, а теперь оказался на улице. Мне было интересно узнать, как он сломал руку, что произошло с ним с шестидесятых, когда мы виделись в последний раз, мог ли я чем-то ему помочь. Я бы хотел, чтобы он остался, выпить с ним кофе и поболтать. Я бы хотел его обнять.
Глава 34. От сына, 2018
Два года назад Гилберт принес мне сценарий своего фильма о зависимости и предложил принять в нем участие. Я прочитал его и долго не мог поверить, что мой сын способен так писать.
В фильме я играю обычного работягу, который пытается найти своего сына-наркомана и очень страдает.
– Как ты это придумал? – спросил я Гилберта, хотя уже знал ответ.
– Мы это пережили, пап.
Он был прав. Мы оба – бывшие наркоманы, которые устроили своим родителям ад на земле. Как отец, я сам провел немало бессонных ночей, гадая, где сейчас мои дети. Теперь мы оба были чисты, работали на съемочной площадке и превращали свой жизненный опыт в искусство. Страсть, которую Гилберт обрел, следуя хвостиком за Робертом Родригесом на съемках «Мачете», расцвела в полную силу.
Создание фильма «От сына» дало мне возможность увидеть свою жизнь глазами Гилберта и понять, каким меня видел мой отец. Дионисио Трехо был суровым, но напуганным человеком. Каждый раз, когда я выходил за дверь нашего дома, он страшился, что видит меня в последний раз. Он просто не мог найти слова, чтобы выразить это.
В фильме персонажи Гилберта и Саши Фроловой живут в сквоте в пустыне. Гилберт сидит на наркоте и в какой-то момент ловит передоз. Не видя иного выхода, Саша хоронит его в пустыне.
Во время съемок Гилберт упорно уговаривал меня не возвращаться к старым актерским привычкам и перестать изображать очередного грубого преступника, которого я миллион раз изображал в других картинах. Когда я заигрывался, он доставал бумажник и кричал мне:
– Эй, хочешь баблишка?
Он ломал во мне образ гангстера.
Одну из сцен Гилберт снимал дублей сто подряд, и я не выдержал:
– Хватит уже!
Тогда он отвел меня в сторону и сказал:
– Пап, я тут режиссер. Если ты не уважаешь меня, то и съемочная команда не будет. Нет, не хватит. Ты опять играешь по старинке.
Тут я понял, что Гилберт ничем не отличается от Майкла Манна или Тайлера Хэкфорда. Он был режиссером, а я – актером. Он заслуживал моего уважения. Моя работа – делать то, что он хочет видеть, и стараться на пределе собственных возможностей.
Чтобы добраться до эмоций, которые я закопал глубоко внутри себя, Гилберт показал мне несколько своих детских фотографий. В итоге у меня получилось вытащить свой глубинный страх на камеру и рассказать другим родителям зависимых детей свою непростую историю.
«От сына» стал первым фильмом, во время съемок которого я расплакался в кадре. Мы с Сашей снимали сцену, в которой она показывает мне могилу Гилберта.
– Ты убила моего сына? – спросил я.
– Нет, – ответила она. – Я любила его.
Тут она начала плакать и сквозь слезы прошептала:
– Он был моим единственным другом.
Это меня и сломало. То, как она это сказала, стало для меня неожиданным ударом. Наверное, причиной тому – моя безграничная любовь к сыну. Я так сильно его люблю, что иногда кажется, что он – мое сердце.
Сцена была слишком реалистична. Слезы рекой потекли у меня из глаз. До съемок я планировал заплакать, как Джон Уэйн, но в итоге разревелся, как Ширли Темпл. Я вспомнил каждую смерть, которую видел, одиночку «Соледада», ожидание страшного суда. Вспомнил смерть моей биологической мамы, отца, дяди Гилберта и матери. Вспомнил всех женщин, с которыми так хреново обращался, отношения, которые разрушил эгоизмом и неверностью, страх за своих детей. На меня навалились все те моменты, которые я должен был оплакать раньше, но не смог…
Первую половину своей жизни я преодолел благодаря правилам, которые мне вдолбил дядя Гилберт. После отсидки в «Соледаде» я начал следовать новому кодексу. Я уже много лет был чист и трезв и помогал слезать с зависимостей другим. Но во мне еще оставалась какая-то маленькая часть, с которой я упорно избегал иметь дело. В итоге мне все же пришлось с ней столкнуться.
Все случилось, когда мы с Гилбертом возвращались домой после работы и начали спорить. Я не помню, по какому именно поводу мы ругались, но дело стало пахнуть керосином. Гилберт сказал, что мой взгляд на мир и отношение к людям, к женщинам, мое желание быть добытчиком и помогать всем – все это уходит корнями в токсичную маскулинность, в которой я был воспитан.
– Можешь думать, что ты не такой, как мужики, которые тебя воспитывали, но от этого все равно никуда не денешься.
Я так разозлился, что тут же позвонил Доналу Логу.
– Гилберт, как ты назвал окружение, в котором я вырос?
– Токсичная маскулинность.
– Донал, что это еще за хрень – токсичная маскулинность? Гилберт говорит, что меня в ней воспитали!
Донал объяснил, что есть понятие ошибочной мужественности, которая отравляет мужчин и мешает им строить нормальные отношения с людьми. Потом он утешил меня и сказал, что от навязанных моделей поведения можно избавиться.
Они оба оказались правы. Мне было шестьдесят шесть, и только в этом возрасте я начал понимать, что мной управляло. Как бы сильно я ни ненавидел то, какими были мой отец и дяди, их мужественность и их придирчивость, – я был таким же, как и они: неверным мужем, жестоким по отношению к другим мужчинам и обозленным. Я понимал, что добился успеха в других сферах: не пил и не употреблял, помогал людям всем, чем мог, был любящим отцом, который не боялся выражать чувства по отношению к своим детям. Но где-то глубоко внутри я все равно боялся показаться уязвимым, слабым и поломанным, а потому и прикрывался яростью и контролем.
В тюремном дворе я внушал страх окружающим, но моим собственным страхом оказались мои же собственные эмоции. Меня так долго учили скрывать их, что я боялся открыть эту запертую дверь. Я не был уверен, что смогу снова ее закрыть. Но когда она все-таки открылась, я испытал и боль, и страх,
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
