быстро назначил себе приемника на должность в лагере и записался в РОА, ему вроде даже офицерский чин там сразу присвоили. «Лютарь» уехал из Ярцево. Многие вздохнули спокойно.
В конце лета 43-го, до нас по сарафанному лагерному радио всё чаще стали доноситься слухи о том, что наши дают немцам прикурить и наступают, попытки побега в лагере участились, но успешных не было. К осени немцы сами уже чувствовали, что фронт неминуемо движется к Смоленску и не факт, что они смогут удержать Смоленск и Ярцево, начались работы по сворачиванию лагеря и этапированию пленных глубже в тыл.
Я молился о том, чтобы нас перевозили не в вагонах, а погнали пешком. Мои надежды оправдались, во время пешего марша, в дороге колонну застал сильный ливень, мне удалось спрыгнуть в кювет, залечь в грязной яме, едва дождавшись, чтобы колонна отдалилась, я побежал в ближайший лес, где сидел до ночи.
Я был так изможден, что все попытки перейти фронт и дойти до наших заканчивались ничем. От недоедания и истощения у меня началась куриная слепота и я плохо видел, ноги болели, их покрывали язвы, которые кровоточили. Последняя попытка прорваться, едва не закончилась плачевно, я чуть не поймал пулю, немец выстрелил, и я упал в траву, но проверять не пошли, подумали, что убили.
В пригороде Ярцева меня приютила женщина, у нее я прожил почти месяц, она меня выхаживала и прятала, пока не пришли наши.
Когда я уже крепко стоял на ногах, то в октябре 1943 года сам пришёл в комендатуру только освобожденного Ярцева и рассказал все без утайки, кто я и откуда, сказал, что хочу снова служить, хочу на фронт.
Впереди была длительная фильтрация, были вопросы, сверки, наведение справок и прочее. Потом было краткое пребывание в госпитале, восстановление сил. На фронт я попал только в начале 1944 года. Воевал честно и упорно, старался наверстать упущенное в плену время, расквитаться за все унижения и те ужасы, что я видел в плену. Со своей часть я прошёл и освобождал Белоруссию, Прибалтику, был ранен, снова госпиталь и снова на фронт, войну закончил весной 45-го в Восточной Пруссии. Награжден медалью за «Отвагу», орденом «Славы» 2-ой степени, орденом Великой Отечественной войны, медалями за освобождение городов. Вот мои награды, смотри пожалуйста.
Но всю войну я хотел пересечься в бою с частями РОА Власова и мечтал, что встречу Сергеенко, смогу лично его прикончить, смогу отомстить за всех тех, над кем он измывался, за всех кого он предал и убил. Но не случилось, не свезло мне. Немудрено, на фронтах такой огромной войны это практически нереально.
После войны мне снились не только бои, чаще снился лагерь и снился Миша «Лютарь», он приходил ко мне в самых жутких кошмарах, от которых я кричал, будил свою жену и ещё маленького сына.
Но спустя почти тридцать лет, я был уверен, что теперь мне точно свезло. Я уже знал, что буду с ним делать, поэтому наводить точные справки о нём не мог, боялся, в случае чего органы сразу же обратят внимание на тех, кто интересовался этим человеком.
Спустя неделю слежки, я знал, что он приехал судя по всему в командировку (и ведь не побоялся же сволочь, что кто-то его может признать, думал всё быльем поросло спустя тридцать лет), он был приезжим специалистом на только построенный в Ярцево завод - гигант «Двигатель», который был частью советского завода «АМО ЗИЛ».
Он снимал комнату на окраине Ярцева, возвращался поздно, на улице зима, дорогу к дому освещают всего пара фонарей, всё это было мне на руку. Я был готов. Когда до его дома оставалось всего каких-то 70 метров, я окликнул его:
-Серго! - Он сразу же повернулся и выжидающе посмотрел на меня.
Я подошёл к нему вплотную, глаза его бегали, а губы расплылись в этой кривой ухмылке, уголки рта дрожали.
-Здравствуй, Миша Сергеенко. - сказал я, глядя в его холодные рыбьи глаза.
Он, не отводя взгляд, сказал:
-Это ошибка, моя фамилия Качесов, вы опознались.
Я не стал тянуть время, я был уверен на 110%, что не опознался, зачем мне его отговорки, я уже всё решил, нельзя давать волку шанс оценить обстановку и броситься на меня или наутёк. Опасная бритва уже была раскрыта и лежала в кармане, во втором кармане лежал нож.
