в кабину, где сидел Столз и в одно мгновение освободил его от кандалов.
— Господи, спасибо вам! — кинулся ему в ноги Дэн. — Вы меня освободили, спасибо!
— Не меня благодари! — кинул Брэд, показывая на Агату. — Её! Это за её деньги ты отсюда выбрался!
Столз бросил взгляд, полный надежды и благодарности на Шпац.
— Господи, ты... — промолвил он. — Ты спасла меня! Ты... Ты...
От избытка чувств у Дэна аж пропали все слова.
— Что ты, Дэн! — нежно улыбнулась Агата. — Я ж говорила, что я тебя вытащу!
— А теперь, дамы и господа! — торжественным тоном проговорил Брэд, заходя под мост. — У меня для вас небольшой бонус! — Он вывел за собой новёхонький байк.
— Что... — растерянно произнесла Шпац. — Как вы... Но я ведь не...
— Нет, милая леди! — произнёс Хёрст со всё той же улыбкой. — Если Брэд сказал, что вам ещё и на новый байк хватит — значит, так и есть! Держите, пользуйтесь!
— Но... — произнёс Дэн. — У меня же нога... Как я поведу-то?
— Не волнуйся, дорогой! — улыбнулась Агата. — Поведу я! А что? Я ведь тоже умею водить байк — ты разве не знал?
— О, Агата! — обнял Столз свою возлюбленную.
— Дэн, любимый!
А старик-Хейтер лишь глядел на них и улыбался. Излишек денег, который ему переплатила Шпац за его услуги, был гораздо больше, чем один подаренный им байк...
Элиот МакГрейн испил из чаши крови девственницы и самодовольно посмотрел в окно, где под проливным дождём мельтешили неоновые огни большого города. Начальство приказало ему ничего не делать по отношению к его обидчикам — к Адольфу и Французу — и, как выяснилось, было в этом право. Адольф (по слухам, конечно, пока что лишь по слухам) всё-таки добился своего — Француз лежал в гробу — и это не могло не радовать вампира.
Да, у Элиота и покойного толстяка было много... ну, скажем так, недопонимая между друг другом. Ни раз, далеко ни один раз роботы Француза забивали осиновые колы в сердца вампиров Мак Грейна. Конечно же, Элиот отвечал на эти выпады, но получалось это крайне редко и, по правде сказать, не сильно уж впечатляюще. Виной тому — конечно же, начальство вампира, которое уж слишком осторожничала в действиях «Вампо» против иных корпораций, видимо, сильно опасаясь возможной войны (которой они наверняка не потянут; иного объяснения Мак Грейн данной ситуации не видел). И вот теперь Француз мёртв, и виноват в этом ни кто другой, как неофашист Адольф, который также положил уйму парней Элиота.
А означало это одно — тот, кто займёт место Француза, рано или поздно отомстит за него, укокошив фюрера.
И для Мак Грейна всё это складывалось просто замечательно!
«Подумать только! — пронеслись мысли в его голове, когда он вновь опрокинул в себя ещё одну чашу с кровью. — Эти неверные валят друг друга сами, как так и надо! Возможно, и правы мои начальники в том, что не дают мне вступать с ними в прямые конфронтации! Эти идиоты сами бьют друг друга, как последние дураки! Сначала Дриксон, теперь Француз... Если они будут помирать с такими темпами, как сейчас, то наверняка скоро корпорации (все, кроме моей, конечно) и вовсе откажутся от своих представительств в Хротцбере — уж слишком затратно им будет менять своих представителей на других раз в две недели!И когда в городе останется только корпорация „Вампо“ — о да, тогда уж я разойдусь по полной! Буду пить кровь девственниц каждый день, кайфовать... Да, тогда настанут приятные дни!»
Элиот поставил чашу на стол. Пока, правда, произошло всего лишь два убийства (да и второе, убийство Француза ещё не подтверждено) официальных представителей корпораций в городе, не более. Хотя, может... Француза убил Адольф, это бесспорно. Душа Дриксона, похоже, тоже на его счету (а на чьём ещё-то? Всех остальных возможных подозреваемых Трой уже допросил на своём детекторе лжи!). И значит...
Не удастся ли тогда обратить это против самого же Адольфа? Если каким-то образом возможно изобличить неофашиста в том, что он хладнокровно убивает своих конкурентов безо всяких попыток решить вопрос дипломатично, то многие люди, желающие застраховаться у Адольфа или же купить у него нормальные импланты, могут и передумать связываться с таким отморозком. Кто знает, не натравит ли он на них своих скинхедов при наступлении страхового случая?
Мак Грейн бросил взгляд на ночной проливной дождь за его окном. Всё складывалось даже лучше, чем он мог пожелать...
Леонард Милье сидел на старом мусорном баке, неторопливо куря сигарету. Его извечного зелёного плаща на нём больше не было, за то была чёрная футболка с черепом и названием какой-то неизвестной рок-группы, симпатизирующей Хейтерам. Что ж поделаешь, в его новой семье все так ходят! Зато нехватки сигарет и мяса Милье теперь не испытывает. Хоть за это спасибо приютившей его банде.
Крабко и Джорш — те двое, что привели его в Хейтеры — курили неподалёку, стоя над небольшой речкой, куда все собравшиеся Хейтеры — а их было немало — щедро кидали свои окурки. Джорш увидел, что Милье смотрит на него и помахал ему рукой. Леонард помахал ему в ответ. Да, теперь у него есть еда, есть курево, есть какие-никакие друзья — да что там говорить, Шани, одна из девушек-Хейтеров (весьма красивая, кстати; разве что имплант, заменяющий ей правую руку, слегка портил картину; но и Милье ведь не являлся парнем с обложки!) начала засматриваться на него, улыбаться ему и — уму непостижимо! — даже подмигивать! Шани была девушкой свободной, мужем и детьми не обременена — так что эти отношения вполне могли пройти дальше какого-нибудь там ночного перепихончика под извечным Хротцберским дождём. Леонард на всякий случай поспрашивал у своих новых друзей об этой самой Шани — не всем ли подряд она так мило улыбается? — и оказалось, что нет, она вполне себе скромная девушка, чей первый (и, судя по всему, единственный) парень погиб однажды в неравном бою с роботами Француза.
Милье затянулся горьким дымом дешёвой сигаретой (поправочка: самой дешёвой в городе; иными Хейтеры просто не владели) и перевёл свой
