Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
черты. Вот только способен ли их разглядеть тот, кто узнает истину?
В тот день он бы упорхнул обратно, в свою привычную жизнь, оставив родную мать за скобками уравнения, если бы не сила жажды.
Другого удобного источника крови ему было не сыскать. Поначалу он отвергал мое предложение изредка встречаться для кормежки, но, выслушав аргументы, понял: такой вариант легче всего. Никита не хотел навредить ни девчонке, ни кому бы то ни было еще, но что он мог поделать с истинной природой? Лишь найти того, кто будет согласен отдать кровь добровольно.
Я пользовалась нашими редкими встречами, стараясь рассказывать о себе как можно больше. Первое время он молча прижимал к губам мою ладонь и, не проявляя никакой заинтересованности, уходил, стоило насытиться, но я не сдавалась. Примерно на шестую встречу, когда рассказ зашел про мою беременность и то сладкое чувство ожидания дитя, Никита впервые принялся задавать в ответ вопросы.
Время между кормежками стало расти, и я поняла, что не могу жить посреди леса, сводить свое существование к ожиданию от встречи до встречи. Разве стоило сбегать из одной клетки, чтобы собственноручно отправиться в другую? Я стала ходить по вечерам в придорожные бары и забегаловки у трассы, первое время изучая обстановку и, при возможности, питаясь. Текучка из дальнобойщиков – легкая добыча: достаточно предложить подвыпившему водителю уединиться где-нибудь вдвоем. Я старалась действовать осторожно, выбирая только тех, кто в городе проездом, на случай, если не сдержусь и все кончится плохо. Первые месяцы удача была на моей стороне. Я научилась действовать настолько мягко и осторожно, что некоторые дальнобойщики принимали укусы за своего рода любовную утеху. Хотя, быть может, их психика включала своеобразную защиту, мешая понять происходящее, подменяя зловещую истину на нечто более приятное.
Но в то время как жажда Никиты постепенно притуплялась, моя, наоборот, усиливалась, и в один из дней, оказавшись в салоне очередной фуры, я не сдержалась. Смогла остановиться лишь тогда, когда тело здоровяка подо мной обмякло, а дыхание остановилось. Помня содеянное в больнице, я поклялась себе, что больше никогда не отниму чужой жизни, но эта кровь… она будто шептала мне сладостные речи, призывала испить до последней капли, чтобы заполнить пылающую в груди пустоту.
Только увидев перед собой бездыханное тело здоровяка, я пришла в себя. Осознание, что произошло непоправимое, уже пряло сети страха, окутывая не только разум, но и дотрагиваясь до сердца. Впервые я смогла понять ценность чужой жизни, без оглядки на животные инстинкты. Во мне вновь расцветало людское благодаря тому, что часть меня отчаянно держалась за мысли о сыне, иначе обращение, которому меня подверг доктор Смирнов, легко стерло бы все светлое, присущее мне когда-то. Едва понимая, что делаю, я вспорола зубами кожу на своем запястье и плотно прижала рану ко рту мертвеца. Капли крови предательски скользили с его губ на подбородок, не желая проникать внутрь, точно лишь в безысходности можно усвоить урок судьбы, но я не сдавалась. Какой-то древний инстинкт шептал, что нужно надкусить плоть мужчины, и я поддалась: склонилась прямо над шеей и медленно принялась вводить клыки. По привычке хотелось сделать глоток, вытянуть последние остатки живительной влаги, но что-то мне подсказывало – нужно подождать.
Стоило мне замереть, как свело челюсти, а вслед за этим чувством пришла боль, впервые за долгое время. Мои клыки будто обратились в оголенные нервные окончания. Щипало ужасно, и я хотела уже отпрянуть, напуганная – все же даже падение с высокого расстояния было мне теперь нипочем, – но внутренний голос строгим тоном велел держаться. Это оказалось выше меня, и, когда боль достигла пика, я оторвалась от шеи и заметила, как тягучая сверкающая жидкость тонкой линией протянулась от места укуса до моего лица. Мгновение, и тонкая нить разорвалась, на кожу отскочила пара капель, которые я поспешно стерла тыльной стороной ладони, но стоило отвести руку, как удалось разглядеть ее. Серебристая субстанция, как свет от полной луны, мерцала на коже. У нее не было ни запаха, ни температуры. Не прошло и пары секунд, как жидкость принялась пузыриться и ушла глубоко под кожу. Я прислушалась к ощущениям и не заметила изменений внутри, вот только в кабине едва слышно вновь отозвалось второе сердце.
Так и появился в моей жизни Глеб. Добродушный здоровяк, исправно проезжающий через полстраны, доставляя товары из одной точки в другую. Даже изменившись, первое время он не терял себя. Был рассудительным и внимательным. Заботился обо мне, несмотря на содеянное. Он был не готов менять свою жизнь, наивно полагая, что обращение зависело лишь от наших внутренних выборов, и даже я поверила его рассуждениям. Мы попробовали жить нормально, продолжая выезжать на рейс вдвоем. Смена места действовала на меня воодушевляюще: я ведь никогда раньше не покидала Ксертони. Новые города встречали тысячами огней, дразня перед носом началом жизни, полной возможностей.
Мы пытались обмануть судьбу, питаясь кровью друг друга, но вскоре начали замечать, что утоляем жажду совершенно по-разному: моя кровь меняла Глеба к лучшему, раскрывая внутри улыбчивого здоровяка светлое, доброе, во мне же рождались новые пороги безумия. День за днем жажда сильнее схватывала горло, а за ним и едва бьющееся сердце. Что-то скреблось внутри, желая выбраться наружу, как тогда, в стенах больницы, но я держалась, думая, что нужно переждать. Укротить зверя внутри, дрессируя получше. Какое-то время это и правда получалось.
Между рейсами я продолжала возвращаться к сыну, даруя ему кровь. Шли месяцы, и вскоре мы начали замечать, что и для него этого становилось мало, точно животворящая жидкость внутри меня слабела. Я попробовала отдалиться от Никиты, опасаясь, что мое безумие каким-то образом передается через кровь. Просила Глеба брать другие, более продолжительные рейсы, чтобы возвращаться в город реже, имея при себе достойную отговорку – желания высказывать свои догадки без весомых доказательств у меня не было.
На рейсе в Омск все вышло из-под контроля. Не осознавая себя, я подловила девушку и высосала до последней капли. Рассудок прояснился, только когда дело было сделано.
Понимаешь, Ася, я не хотела становиться убийцей, но едва ли могла совладать с новой природой. Смотря на очередную жертву, я представляла, скольких лет обычной, нормальной жизни лишила эту девушку, задаваясь вопросом: что вообще она могла успеть до того, как попасться ко мне в руки? Я размышляла об этом, и меня душила вина за все возможности, которых я ее лишила, которые никогда не воплотятся, растворившись в безликой ткани небытия.
И тогда что-то внутри наивно шепнуло,
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
