был слишком туго закован. Мышцы его лица напряглись. Он вот-вот готов был закричать.
Она не могла это делать. Она не могла. Плевать ей было на закон. Даджа вбила свою силу глубоко в землю, через земную кору, в раскалённые добела расплавленный камень и металл, находившиеся внизу. Она вызвала одиночный, всепоглощающий всплеск жара и обрушила его на костёр. Пусть наморнцы её покарают, думала она. Она не могла смотреть на то, как он медленно сгорает заживо.
Тогда-то она и увидела его. Серебряный огонь направляемой магии с рёвом выплеснулся из Фростпайна и Оленники. Он пролетел от Джори серебряной нитью. Поленья, платформа, Бэн и столб превратились в колоссальную ревущую огненную колонну, взмывшую в воздух на тридцать футов. На миг стало так жарко, что у Даджи стянулась кожа на лице; она почуяла рядом запах жжёных волос. Колонна просуществовала лишь один вздох. Потом она исчезла, лишённая топлива. На место, где согласно указу Кугиско должен был умереть Бэн, опустилось несколько чёрных хлопьев. От свежеобугленной земли, где только что был столб, потянулись вверх обескураженные струйки дыма.
Даджа вызывающе посмотрела на Хэлуду Солт, ожидая, что маг будет в ярости. Вместо этого Хэлуда стояла, заслонив глаза ладонью и качая головой. Даджа не могла быть уверенной, была Хэлуда разочарована или просто смирилась. Потом ей подумалось, что и то и другое могло быть верным одновременно.
Кто-то из группы губернатора чувствовал нечто большее, чем разочарование или смирение. Мужчина, носивший на отделанным серебром чёрном жакете стража золотое зарево командора, направился к той стороне, где стояла Даджа, темнея лицом от ярости. Он поманил к себе группу стражей.
— Я хоч… ‑ яростно начал он.
Хэлуда преградила ему дорогу, и положила ладонь ему на грудь. Она что-то произнесла; никто не услышал, что именно. Командор стражи зыркнул на неё сверху вниз, и открыл рот. Оттуда не донеслось ни звука; она снова что-то тихо сказала.
Фростпайн дёрнул Даджу за руку:
— Идём, ‑ сказал он, поманив Ниа, Оленнику и Джори. ‑ Хэлуда с ним всё уладит. Нельзя же сказать, что этот проклятый приговор не был приведён в исполнение.
Пять месяцев спустя в Дом Банканор пришла весть о том, что южные горные перевалы открылись. Через неделю после этого Хэлуда, Коул и Матази проводили Фростпайна, Даджу, их скакунов и три вьючных лошади через Остров Базниуз, по Мосту Кирсти, до самого места стройки нового госпиталя Йоргири и благотворительной кухни. Хотя строительство началось лишь месяц назад, плотники и каменщики рисковали редкими запоздалыми снегопадами или бурями, чтобы начать новый проект, к которому готовились всю зиму. Матази и Коул возглавили сбор средств, лично внеся такие крупные пожертвования, что остальные богачи Кугиско, устыдившись, тоже пожертвовали крупные суммы. Менее богатые семьи купцов и рабочих пожертвовали ткань, утварь, посуду, травы и масло для лекарств, даже еду. Даджа продала много украшений и отдала деньги новому госпиталю. Она, Фростпайн и Тэйрод всю зиму работали над щеколдами, замками, крюками и бесконечным запасом гвоздей, как и многие другие кузнецы. Плотники заготавливали древесину; ткачи делали одеяла и простыни; травники и лекари делали лекарства целыми корытами.
Теперь же путники, Коул и Матази сидели на своих конях, глядя на открывшуюся перед ними деловую суету. Каменщики работали над подвалами и каминами на первом этаже, а плотники возводили каркасы внутренних палат и внешних стен. Кухня уже открылась. Оленника руководила котлами, от которых доносились изысканные запахи. Джори, одетая в единственное простое платье, как и её наставница, с опускавшимися чуть ниже колен юбками, вывалила в котелок горку нарезанной репы, и подошла к ним, хлюпая на каждом шагу в доходившей её до щиколоток чёрной грязи своими высокими сапогами.
— Предполагалось, чтобы ты ходила по тем дорожкам из досок, знаешь ли, ‑ указал её отец. ‑ В конце концов, для этого их и проложили. Это место не просто так зовётся Черномушной Топью.
— Ох, Папа, да я же по ним целую вечность буду добираться до чего угодно, ‑ пожаловалась Джори. Она остановилась у коня Даджи, положив ладонь на обутую в сапог лодыжку Даджи. Все важные прощания они уже сказали друг другу, когда обменивались тем утром ударами посоха, но Даджа хотела увидеть Джори в её собственной стихии, в жизни, которую она сама для себя творила. Джори сказала Дадже: ‑ Ты меня предала. Ты отдала мою медитацию ей. ‑ Она ткнула обвиняющим пальцем в сторону Хэлуды Солт, на что та лишь по-волчьи осклабилась.
— А ещё она может побить тебя на посохах, ‑ задорно сказала ей Даджа. ‑ Она не даст тебе зазнаться. ‑ «Торговец, будь свидетелем», ‑ подумала она. «Я начинаю говорить как Фростпайн».
Джори широко улыбнулась в ответ, блеснув зубами на фоне кремово-коричневой кожи:
— Для этого у меня есть Оленника, ‑ сказала она. ‑ Не думаю, что я смогу выдержать двух смиряющих меня наставниц.
— Я знаю только одно: они тебе понадобятся, ‑ парировала Даджа.
— Возвращайся скорее, ‑ тихо сказала Джори. ‑ Нам будет тебя правда не хватать. ‑ Она бросила взгляд на вершину возводимых перекрытий: на них верхом сидела Ниа. Она была одета как и её сестра, в короткое платье и сапоги, только её платье было тёмно-бордовым, а у Джори — синим. Пока Арнэн, сидевший напротив Ниа, сверлил в двух соединённых балках отверстия, Ниа вставляла и забивала в них штифты. Не отрывая взгляда от работы, она подняла киянку и помахала ею, затем забила ей следующий штифт. Через две недели после того, как Арнэн получил свой сертификат мага, он открыл собственную мастерскую, взяв на себя не только медитацию Ниа, но и обучение её плотницкому ремеслу, с одобрения Камока и самой Ниа.
— Я вернусь, когда смогу, ‑ пообещала Даджа. Она и с Ниа уже попрощалась, заговорившись с ней допоздна прошлым вечером.
— И Ниа будет писать, ‑ сказала Джори. ‑ Она пишет лучше, чем я.
Голос Оленники эхом прокатился над стуком молотков по дереву, гвоздям и камню:
— Если они не собираются спешиться и помочь, то скажи им, чтобы проваливали, Джоралити. ‑ Её голос приобрёл каркающую жёсткость — не проходящее напоминание о той ночи, когда она держала свою часть госпиталя в безопасности, пока все способные выбраться не покинули его. ‑ Эти лепёшки сами себя не испекут!
Джори посмотрела на укутанного Фростпайна:
— Когда он выйдет из своего кокона, скажи ему, что я сказала «пока», ‑ нагло сказала она. Она пошлёпала через грязь обратно к Оленнике, игнорируя дорожки из досок.
— Ты ведь можешь выйти, ‑ сказал Фростпайну Матази. Он сидел под несколькими слоями одежды, в толстой меховой шапке на лысой макушке и двух парах перчаток на руках. ‑ Подыши воздухом, ‑ подтолкнула его Матази. ‑ Тебе это полезно.
Фростпайн повернул голову, зыркнув на неё из-под нескольких шарфов
