душе легчает.
– Дэр, сын Дэфка…
Я первый раз слышу этот голос. Незнакомый. Только почему-то я сразу понимаю, кто возник за моей спиной. И оборачиваюсь нарочито медленно.
Чего я не ожидал – что он так красив. Джэд об этом ни словом не обмолвился. И высокий – выше нас обоих. Губы кривятся в усмешке, призывающей скрыть дрожь. Руки он держит скрещённые на груди… подражает?
– Диран, сын Эйка.
Он смотрит мне прямо в глаза. Так, что я практически вижу его мысли.
«Как бы я хотел уничтожить тебя!»
– С каким удовольствием я бы прикончил тебя! – вырывается у меня ответное. – Как ты посмел?!
– Не тревожься. Я проверил, что его здесь нет. Я бы не осмелился увидеться с ним – после того, как он запретил. Я хотел повидать тебя.
– Чтобы убить?
– Я сделал бы это с радостью, сын Дэфка! Как и ты, верно? Нельзя. Я никогда не осмелился бы на то, что может его расстроить.
– Зачем ты пришёл?!
– Поговорить.
– Нам не о чем разговаривать!
– Как раз есть…
Несмотря на это, он замолкает и прожигает меня взглядом. Меч на поясе так и просится в руку. В глазах незваного гостя вызов, растерянность и страдание.
– Мы ведь ни разу не встречались… Дэрэк.
Как странно он произнёс моё имя! Словно близкий друг или… возлюбленный?!
– Диран, сын Эйка. Эта встреча может иметь только одно оправдание. Ты хочешь Поединка!
Он встряхивает головой:
– Да, хочу! И – нет. Между нами невозможен Поединок. Хотя… я шёл сюда в надежде, что ты вызовешь меня и убьёшь. Жизнь для меня невыносима.
– Не искушай судьбу. Моё терпение сейчас переместилось в ладонь на рукояти меча. За твою дерзость я желал бы убить тебя сотню раз!
– Я уже сказал. Я не смею драться с тобой. Вы едины. Нанеся тебе даже царапину, я пораню его. Причиню боль.
На всякий случай я устраиваюсь в кресле подальше от него.
– Тогда что тебе нужно?!
Он вдруг перемещается и садится почти рядом, и все чувства во взгляде перекрывает бесконечная тоска:
– Сам не знаю…
Он смотрит на меня жадно, не отрываясь, так, что мне становится не по себе.
– Возможно, просто хотел поглядеть на тебя. Сравнить.
– Сравнил?
– Я намного красивее. Моложе. Сильный маг. Со мной ему было бы лучше.
Как ни странно, слова, после которых я должен был бы потерять голову от ярости, меня успокаивают.
«А я бессмертный, – мстительно думаю я. – И для Джэда самый красивый. И не тебе судить, кому и с кем было бы лучше!»
Вслух же я говорю просто:
– И что?
Он невесело смеётся:
– Ты прав, ничего. Это глупость с моей стороны.
– Диран, я в пятый раз спрашиваю: зачем ты пришёл?
Он пристально смотрит – и выпаливает:
– Правда, что у вас чувства одни на двоих? Всё, что испытывает один, передаётся второму?
– Если вкратце – то да.
Тут он пугает меня – тем, что в едином рывке оказывается у моих ног, обхватывает руками, утыкается в колени, трепеща всем немаленьким телом:
– Тогда… возьми меня, Дэрэк!
Я пытаюсь вскочить – куда там! Привалился намертво.
– Ты спятил?! Ты соображаешь, о чём ты просишь?!
– Да. Не переживай, я опытный. Доставлю тебе наслаждение…
Мне всё-таки удаётся частично высвободиться:
– Ты же не обо мне думаешь?!
– Нет, конечно… Но тебе тоже будет хорошо. Возможно, так хорошо, что ты позволишь быть с тобой и дальше.
Заметив мой ошалелый взгляд, он торопливо объясняет.
– Я думал об этом. Его тело не готово меня принять. А так… Ты сам говоришь – вы едины. Я буду ласкать его через тебя.
Мне в жизни предложений, конечно, делали поменьше, чем Джэду. В сотни раз. Но делали. И никогда – в таком смысле!
– Диран, ты – ненормальный!
Он смотрит с таким отчаянием, что мне становится жутко. Я понимаю, что имел в виду Джэд. Особенно когда распростёртое у моих ног тело начинают сотрясать рыдания.
– То, что ты предлагаешь, невозможно.
Его страдания не поддельны. Слёзы, размазанные по лицу, настоящие.
– Я люблю его, Дэрэк!
Вижу. И сочувствую. Только изменить ничего не могу. И если б мог – не стал! Потому что…
– Я тоже его люблю, Диран!
Сын Эйка медленно отрывается от пола и приваливается спиной к креслу, в котором я сижу.
– Дэрэк… красивое имя. Дэрэк, то, что я испытываю к тебе… это не ненависть. Вы связаны. Настолько, что нельзя любить или ненавидеть кого-то одного. Только обоих. Понимаешь?
– Нет. Уходи.
– Я ведь не требую каких-либо чувств. Или обязательств.
– А постель – не обязательство?!
– Это просто постель…
Воздух внезапно кончается, и меня прорывает:
– Диран, убирайся! Ты бредишь! Всё, что ты навоображал, – невыполнимо, немыслимо, неосуществимо! Возвращайся в Паджер! Не потому, что я боюсь за себя. Мне страшно, что ты закончишь, как Мариэль! Убьёшь себя и навечно останешься мучительным воспоминанием для него, этого не заслужившего!
– Нет. Пока я жив, есть надежда… Убив себя, я её потеряю.
– Нет у тебя надежды, Диран. Как вы все не хотите понять!
– Ты прав – я не хочу понимать.
Мы сидим, и между нами возникает хрупкое молчание – почти соучастие, почти доверие.
– А ты представлял когда-нибудь себя на месте этих… всех?
Я отвечаю очень быстро – потому, что задавал себе этот вопрос тысячи раз:
– Я не в состоянии это представить. Так получилось… я его выбрал – с первого взгляда, почти не зная, не думая, не колеблясь. И сразу заявил права, сказав: ты мой. Ещё толком не осознав, что под этим подразумеваю. А он согласился – на то, что скрывалось под моими словами! Мне год понадобился, чтобы разобраться, что, собственно, я имел в виду. Но за этот год он ни разу не взглянул на другого человека. И все годы после. За семнадцать лет он не дал ни единого повода сомневаться в моих правах… Диран, прости. Я не могу вообразить подобное. Мы ссоримся, я ревную… на пустом месте. Только он – мой! С первого дня и навсегда!
– Счастливый…
– Пожалуйста, уходи… Я сохраню всё в тайне. Твоё признание и предложение.
– А он сказал, что от тебя у него секретов нет.
Волна любви и нежности захлёстывает.
– Мой Синеглазый… Он гораздо лучше меня. Сильнее, честнее, великодушнее.
– Позволь мне хотя бы увидеть его. Я на Посвящении стоял слишком далеко… и голову почти не поднимал. Я только посмотрю, клянусь! Не прикоснусь, не заговорю. И сразу уйду.
– Диран, это как капля воды умирающему от жажды. Жизнь она ему не подарит, лишь мучения продлит.
– Предлагаешь… не мучиться?
– Я не толкаю тебя на самоубийство. Но и выхода не вижу. Говорить же всякие принятые и жестокие слова – мол, всё пройдёт, ты утешишься – считаю недостойным твоего чувства. Попробовал бы мне кто-нибудь подобное сказать!
– Спасибо и на этом.
– Зря ты вообще пришёл! Только душу себе растравил.
– Согласен… Хороший ты парень, Дэрэк. При других обстоятельствах мы могли бы стать друзьями. Или возлюбленными.
– Вот уж вряд ли!
– Неважно. Я сейчас уйду.
Но он продолжает сидеть у моих ног, с тоской изучая пол.
Почему он
