хуй знает какая попытка, и всё, блять, не то!
— Зато получается другое, — также спокойно ответила девушка. — Пока мы пытались найти тот антибиотик, что вылечит это-самое, нашли много всего побочного, это большой плюс к вашему уму.
— Но это всё не то! — капризно возразил Предрассветный. — Не хочу лечить всех людей от пневмонии! Они злые! — А дальше он начал что-то невнятно пищать.
— Вообще, мне кажется, господин, пора сделать перерыв, — заметила девушка, вытирая предметное стекло.
— Чем больше перерывов, тем меньше у меня времени на попытки, — последнюю часть высказывания Предрассветный просто прошипел, куная колбу в лохань с водой, а затем на другой лоханью промывать её какой-то другой водой из кувшина с этикеткой.
Девушка глядела на него, видимо, с сочувствием.
— До нас дошёл слух, что новые ученицы драконов снова в Эрлитоу. Точнее, только одна из них — та, что немного знала химию и…
Но Предрассветный отрицательно пикнул и дёрнул вниз ушами.
— Честное слово, этими человечишками с земли я заёбан по самые паутинно-горловые железы. Не тобой, ты самая лучшая, мой листочек.
Всё это время Йеча старался как можно реже дышать и молился, чтобы они не смотрели вверх. В голове горело, то же ощущалось в животе. Точно он заболел. Если хотя бы заурчит — ему конец, эта девушка точно позовёт всех сюда. Конечно, у подлесников слух чуткий, но у Предрассветного он немного притупился из-за выстрелов ещё тогда. Но может, и восстановился…
Они ещё долго говорили, пересматривали записи и переставляли свои банки-склянки, но в конце концов Предрассветный всё же согласился немного отдохнуть. Девушка осталась в помещении работать дальше, а Йеча начал осторожно перемещаться вслед за подлесником. Больше тянуть не стал: как только они очутились на тёмной безлюдной площадке с лестницей, мастер спрыгнул на пол прямо за спиной главного биохимика Предела.
Как и ожидалось, тот рефлекторно подскочил, но наверху не было за что зацепиться, поэтому он развернулся и обдал незваного гостя волной высокочастотного звука, который люди не слышат, зато йетиманси очень хорошо.
Йеча прижал уши и отступил назад, но к тому времени Предрассветный уже разобрал, кто перед ним. Огромные бездонные чёрные глаза стали ещё больше и как будто глубже, рот широко растянулся, показывая мелкие острые зубы.
— И-и-и, Лохматик? Так вот что за лабораторная крыса там шуршала! Ждал, но неожидал… человечиший ты хуесос, трусливый сверчок, боящийся ползти наверх плетун, уёбище вонючее…
Йеча открыл было рот, но оказалось, что Предрассветный ещё не закончил его оскорблять.
— Ты проклятый одиночка и подсвистуля Совета! Если ты пришёл извиняться, то знай, что за такое не прощают!
Йеча вытянул вперёд ладонь.
— Добрая вылазка, Лист. У меня информация, которая может быть тебе интересна, раз у тебя ещё ничего с этим не получилось.
Предрассветный показал ногти-когти и сердито высунул язык.
— Всё у меня получается! Я захватил лаборатории и фабрики своих соперников! Мои крестолистные наркотики проникли за стену Истинного Эрлитоу! Члены Совета покупают мои пилюли, и пусть я не могу их отравить, зато они начинают во мне нуждаться! Это у тебя ничего не получается! Ни-че-гошеньки!
Замечательный разговор с тем, кто полностью исчез из твоей жизни аж два десятилетия назад. Йеча вздохнул.
— Ты как всегда — умеешь слышать, не умеешь слушать. Может быть, ты не в курсе, но печать ци на твоих соплеменниках иссякла, у нас в деревне семь мёртвых ходоков.
Услышав эту новость, Предрассветный зашипел с неопределённой эмоцией.
— Какое тебе дело для них? Если хочешь, можешь всех перерезать! Ты хорошо умеешь резать, просто замечательно умеешь резать! Резать и убивать! Потому что ты отвратительный мудак!
Ну ясно. Как всегда — у нас есть одна эмоция, на ней и будем действовать всё время, пока она не кончится, а потом будем делать вид, что вообще не кричали, что ничего такого не было. Что самое обидное — одна эмоция, но не одна извилина… Придурок.
— Успокойся, — попросил Йеча, с ужасом осознавая, что начинает злится. Да какое там начинает: он уже полчаса испытывает какие-то противоречивые, жгущие чувства, не дающие адекватно оценивать ситуацию. Такое было именно из-за Листа. Именно из-за него. И сейчас повторяется, хотя он так надеялся, что это не вернётся. Плохо, очень плохо.
— Чего? Да кто ты теперь мне такой, чтобы мне что-то говорить? Ты ворвался сюда! Зачем? Ну конечно, потому что ты прихвостень Совета, будешь вынюхивать, что мы тут делаем! А вдруг мы что-нибудь задумали? Такое отвратительное место — этот Предел, куда идут все те, кому уже не место в городе для хорошеньких! Ой, а ты ведь тоже теперь не там? Или уже вернулся?
Лист говорит и размахивает руками недостаточно громко, чтобы сюда все сбежались. И слова не слишком резкие и умные, чтобы заставить его, Йечу, подумать что-то определённое. Он просто злится. Увидел и разозлился. И очень злит его… Безумно… До огня по всему телу… До вкуса железа во рту…
Так, надо дышать! Ни один ученик не мог его разозлить! Они все, все были хорошие, пусть иные с придурью! Всё хорошо, прошлое осталось в прошлом. Не надо! Из-за этого! Впадать! В истерику… Вдох… Вдох… Всё нормально. Да, он хорош в своей стезе, но в остальном он так и остался маниакально одержимым типичным эмоциональным подлесником, чей менталитет мало совместим с моралью йетиманси, и вообще всё это было… помешательством. Да, помешательством на фоне противоестественных вещей, ломающих психику. Всё в порядке…
Лист воспользовался его паузой и вскочил на лестницу, начав гримасничать оттуда.
— Что такое? При виде меня дыханье спёрло и рот наполнился слюной? Привыкай, у некоторых такое каждый раз! У тех, кто удостоился чести, когда-то дарованной тебе, чести вкусить мою силу… — произнося последнее предложение, он понизил голос, сделал его бархатным, и Йеча почувствовал, что его шерсть стала дыбом. А терпение окончательно кончилось.
— Слушай, блядь, хуйня ты бледная! В моей деревне разложившиеся ублюдки пугают людей! — Йеча не говорил, Йеча уже рычал. — К сожалению, эти ублюдки — твои родственники, и я нахуй за одну ночь добрался, блядь, к тебе, чтобы сказать: попробуй свою химозную хрень на них или я их ебашу. Поскольку твой ответ, ебать твоих родителей и всех родственников до девятой норы, отрицательный, то я расчленю их и скормлю крысам нахуй! Всё, встретимся никогда!
Больше всего хотелось вырвать зубами клок из его шеи и смотреть, как он умирает в мучениях, но Йеча побежал назад по коридору, надеясь найти выход и никогда больше не возвращаться в Предел. Всё. Было
