закрывает. И норм же, не нужна мне ТА стрижка и ТА парикмахерская. И минут двадцать до начала уроков у меня есть. Просто постричься — минутное дело.
Толкаю дверь парикмахерской и захожу. Здесь пусто. Неудивительно в такую рань.
Откуда-то выглянул парень с кружкой кофе в руках. Самодовольный вид и упитанные формы тела. Он больше похож на шеф-повара, чем на парикмахера. А я как-то привык к тетенькам-парикмахершам, но сразу уйти неудобно.
— Свободно?
Тот важно кивнул и указал на ближайшее кресло. Устраиваюсь перед зеркалом и вдруг понимаю: цен не знаю. А вдруг не по карману?
— Укладка? Завить? Покрасить?
Хах, парикмахер-то с юмором.
Так и я тоже:
— Постричь, — звонко шлепаю единственной купюрой, что у меня есть, на столик перед зеркалом. Пятьсот рублей. — На все!
— Вау-вау, шикуешь. Без шампуня даже сдача останется, — парень засмеялся.
— Мне надо быстро и практично, — сообщаю важную информацию.
— Налысо?
— Да, — не ведусь на подколки. Вот правда, меня и налысо устроит. Будет маме шок, наверное.
Но парикмахер стал серьезнее, снял мою резиночку, привычными движениями расправил волосы:
— Уверен?
Киваю. Волосы отросли до плеч и выгорели добела на солнце. И я не пытался их специально отращивать, просто в магическом мире все маги длинноволосы. Отлично их понимаю. В том мире мне нисколько не мешали длинные локоны. Но в этом, родном мире, волосы постоянно лезли в глаза, щекотали уши, грязнились и вечно торчали в разные стороны.
Для парикмахера нахожу другую причину. Киваю на гипс:
— Тебе мама когда в последний раз мыла голову? Вот. Неудобно же... Как маленькому.
— Понимаю, — согласился парень и принялся за работу.
А я зажмуриваюсь. Не люблю парикмахерские. Это мельтешение острых (и опасных) ножниц перед глазами. Это дурацкое желание почесать нос, когда руки спрятаны под накидкой. И когда остриженные волоски колются за воротником. То ощущение, когда твоя голова больше тебе не принадлежит. Она теперь просто бездушная болванка, просто предмет, который молча поворачивает под нужный наклон незнакомая тетка с ножницами. А уши? Твои нежные уши пытают расческой. Как будто уши — это какое-то недоразумение, случайно выросшее на этой болванке с волосами и мешающее работе.
Вот честно. Уж простите, но не люблю парикмахерские.
Через десять минут я готов сбежать отсюда недостриженным.
— Почти всё, — успокоил парикмахер, замечая мои ёрзающие движения.
Смотрю на себя в зеркало. А здорово вышло. И не налысо. Виски очень коротко, а сверху подлиннее. Прикольно получилось, что виски темнее, а на макушке остались локоны, выгоревшие на солнце.
— Узор выбрить?
— М-м? — вопросительно смотрю на парикмахера в отражении зеркала. Тот махнул машинкой:
— Узор можно выбрить на висках и затылке. Молнии, круги, полоски.
Полоски? Нафига полоски?
— Можно. Полоски, — насмешливо киваю. — Три, как на штанах фирмы ададис. — Специально искажаю название фирмы, вспомнив мамин рассказ про китайские подделки костюмов и ошибками в надписи.
— Я ведь сделаю, — шуточно пригрозил парень, включив машинку и приблизив ее к моему виску.
— Делай, — упрямо не сдаюсь. Нахожу глазами бейджик и вчитываюсь в буквы: — Артур из «Барбершоп бирд». Всем так и скажу: крутой мастер этот Артур из «Барбершоп бирд».
Артур выключил машинку и по-королевски кивнул:
— Так и скажи. Только не говори, что я тебя бесплатно постриг.
— Пятьсот рублей это не бесп...
— Пятьсот — это только за ма-асли-ичко, — нараспев произнес довольный мастер, что-то растерев между ладоней. Потом «прошелся» масляными пальцами по моим волосам, хаотично их встряхнув.
Масличко за пять сотен? Фигасе. А сколько тогда вся стрижка? Неудобно получилось.
Парикмахер еще раз встряхнул мои волосы:
— Быстро и практично. Помыл голову, высушил и готово, — похвалил мастер свою работу.
— Круто, — соглашаюсь растерянно. Действительно, если стрижка подразумевает хаос на голове, то и расчесываться не надо. Круто, но: — У меня нет лишних денег.
— Это подарок, — великодушно сообщил он.
— Да? И за что же?
— Пахнет весной, мое солнышко. Иначе счастья не будет...
Ась? Что?
Я растерялся, а парикмахер Артур из «Барбершоп бирд» рассмеялся и добавил:
— Счастья не будет, если весной не сделать кому-нибудь подарок. Примета такая. Знаешь?
Отрицательно мотаю головой, не знаю.
— Теперь знаешь, — сообщил парикмахер тоном проповедника. И тем же тоном беззлобно послал: — Всё, вали отсюда. У меня человек на восемь тридцать... а тут еще не прибрано.
— Спасибо, — невпопад отвечаю и сваливаю из этого лакшери-заведения, пока не заставили подметать и мыть полы. В счет оплаты за услуги.
Блин. Неудобно получилось. Сходил постричься, называется.
И знаете, что еще неудобно? Неудобно ходить свежестриженным без шапки весной. Голова мерзнет и уши.
Оказывается, длинные волосы грели.
Глава 58 Что-то цикличное
(События с точки зрения Петрова Олега по прозвищу Лось)
Капец! Опять! Опять это случилось! Взрыв мозга! Отправилось ко всем чертям мое спокойствие! Выбит из колеи. А-а-а! Это когда-нибудь кончится? Только я успокоюсь, забуду, вырву из сердца эту занозу. Опять.
Четыре года назад.
Я не запомнил, что это было за мероприятие на городской открытой сцене выступали коллективы школ. То ли ко Дню Победы, то ли праздник какой. Факт в том, что одна группа нарядилась пионерами: красные галстуки, белые рубашки.
Кто, скажите, кто разрешил ему надеть эти гребаные гольфы с короткими шортами? Это вообще законно?
Я больше ничего не запомнил. Ни его лица, ни самой сценки. Меня как будто оглушило. Подушкой со всего размаху. Как вспышка молнии. Ослепило.
Изрисовал три блокнота этими пионерами и ногами в гольфах...
Но постепенно забылось.
Три года назад.
Я не помню, за каким хером приперся на тот концерт. Наверное, мама выступала и меня заставила смотреть из зала всю эту тягомотину. Что там было? День города? Юбилей фирмы?
Асса! И на сцену выскочили джигиты.
Писец. Опять. Вот только опять молния. Вспышка. Я ослеп. Ослеп, но запомнил это видение.
Крылатой птицей взлетает вверх. Асса! Вжих. Нет, не могу это описать. Четко помню, как юный джигит на секунду замирает в воздухе, наплевав на законы гравитации. Ослепительная улыбка, точеные легкие ноги, стремительные и рискованные сальто.
Я был сражен наповал. Я стал фанатом группы. Собрал все плакаты, которые смог достать. Изрисовал пачку бумаги на эскизы, наброски. В блокнотах год сплошь гибкие джигиты
Но коллектив распался. Я потерял
