class="cite">
Н. Д. Яковлев. Об артиллерии и немного о себе.
Высшая школа, М., 1984. С. 103–104.
А. С. Яковлев, 11 февраля 1943 года
Вечером 11 февраля 1943 года нас с наркомом А. И. Шахуриным вызвали в Кремль по вопросу об истребителях сопровождения для бомбардировщиков Ил-4 и штурмовиков Ил-2.
<…>
Когда мы приехали, некоторые члены Политбюро, маршалы авиации Новиков и Голованов и несколько высших командиров-танкистов уже сидели за длинным столом в кабинете Сталина. По-видимому, до нас обсуждали какие-то дела с танкистами.
Как только мы вошли, разговор с танкистами был прерван, и Сталин поднял вопрос о возможности дневных бомбежек на самолетах Ил-4.
— Сейчас уже не 1941 год, когда у нас не хватало истребителей и Ил-4, вылетая днем без охраны, несли при этом большие потери, — сказал он. — Мы имеем теперь столько истребителей, что можем обеспечить сопровождение бомбардировщиков Ильюшина. Нас не удовлетворяет только ночная работа Ил-4, нам не хватает дневных бомбардировщиков. Необходимо Ил-4 использовать для дневной бомбардировки. Затем он заговорил о штурмовиках, о более энергичной и смелой работе штурмовиков над полем боя.
— Нужно дать им более надежное прикрытие истребителями для того, чтобы уменьшить потери штурмовиков от истребительной авиации противника. Нужно, чтобы летчики-штурмовики смелее работали, не боялись вражеских истребителей!
Маршал Новиков высказал свою точку зрения и выразил пожелание, чтобы истребителей сопровождения было в пропорции 1:1,5, то есть на два штурмовика три истребителя.
Шахурин сразу возразил против предложения Новикова, говоря, что если принять пропорцию 1:1,5 да к этому прибавить еще необходимое количество самолетов для прикрытия дневных полетов Ил-4, у нас не хватит истребителей.
Завязалась горячая полемика между Новиковым и Шахуриным. Дав им еще немного пошуметь, Сталин прекратил спор и сказал:
— По-видимому, дело не ясно, — надо точнее определить баланс истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков на ближайшее время, и после этого примем решение.
На этом же совещании он потребовал у маршала Голованова усиления бомбардировки района Керченского пролива. Голованов ответил, что база ночных бомбардировщиков находится на Каспийском побережье. Отдаленностью базы и объясняется недостаточная интенсивность ночных бомбардировок Керченского пролива.
Сталин удивился, почему так издалека приходится летать бомбить Керченский пролив. Оказалось, что авиация дальнего действия не успела подготовить аэродрома для своих самолетов на только что освобожденной территории Северного Кавказа и Кубани.
Вдруг зазвонил телефон. Сталин встал из-за большого стола, за которым сидел вместе со всеми, подошел к столику с телефонами и взял трубку. Он поздоровался и несколько раз, выслушивая сообщение одного из командующих фронтами, повторил:
— Да, да. Ну, это хорошо. — А потом говорит — А наши ребята Курск взяли.
По видимому, его собеседник не расслышал и переспросил, тогда Сталин погромче:
— Наши ребята Курск заняли, Курск заняли. Всего хорошего! И положил трубку.
А. С. Яковлев. Цель жизни.
Политиздат, М., 1987. С. 271–272.
А. С. Яковлев, 16 февраля 1943 года
16 февраля 1943 года вечером снова вызвали в Кремль. Ждать не пришлось: сразу пригласили в кабинет, где уже находились Молотов, Микоян, Щербаков.
Мы вошли в тот момент, когда Сталин, стоя, зачитывал сообщение Совинформбюро «В последний час» о взятии Харькова. Он редактировал текст сообщения, читая его вслух, и тут же вносил поправки толстым синим карандашом. Наконец, внеся все исправления, прочел снова сообщение и сказал:
— Ну, так будет хорошо! И передал окончательный текст Щербакову, который унес его для перепечатки и сообщения по радио.
После этого Сталин прочел вслух письмо конструктора Н. Н. Поликарпова, в котором тот докладывал о новом быстроходном истребителе, проходившем заводские испытания и показавшем большую скорость.
Он спросил:
— Что знаете об этой машине? Я отвечаю:
— Хорошая машина, скорость действительно большая. Сталин сразу же:
— Вы бросьте свою корпоративную мораль. Не хотите обидеть конструктора — хорошо отзываетесь! Как беспристрастно?
Мы с наркомом постарались объективно оценить машину и дать ей возможно более исчерпывающую характеристику. Но, так как самолет прошел только часть заводских летных испытаний, дать окончательное заключение было невозможно.
Между прочим, Сталин заинтересовался дальностью полета этого истребителя, заметив, что одна скорость без необходимой дальности еще мало о чем говорит. Мы назвали цифру дальности.
— Проверено в полете?
— Нет, дальность еще не проверена в полете. Это расчетные данные.
— Я словам не верю. Сперва проверьте в полете дальность, а потом будем решать, как быть с этой машиной. Сейчас решать рано.
И отложил письмо Поликарпова в сторону.
Затем он задал вопрос о моторе М-82 — мощном двигателе воздушного охлаждения конструкции Швецова. Сталин и раньше неоднократно говорил, что нужно выпускать больше этих моторов, а теперь спросил, почему задерживается их освоение в серийном производстве. Серийный завод действительно испытывал большие трудности с освоением мотора М-82, и выпуск его сильно задерживался.
Нарком стал приводить ряд причин, объясняющих задержки. Сталин вспылил:
— Почему вовремя не докладываете о своих затруднениях? Если не можете сами их ликвидировать или решить, нужно докладывать. Мы не отказываемся помочь, но своевременно докладывайте о затруднениях, если не можете сами справиться.
Нарком несколько раз пытался оправдаться:
— Товарищ Сталин… Сталин не слушал и продолжал:
— А вы, вместо того чтобы вовремя доложить, скрываете затруднения, чем наносите большой вред делу… Нарком опять:
— Товарищ Сталин… Тогда Сталин вскипел:
— Какой я вам товарищ?! Я вам не товарищ, я что обещаю — делаю, а вы меня обманываете, значит, вы мне не товарищ! Давайте скорее моторы, тогда будем товарищами! Последние слова были уже сказаны смягченным тоном.
— Будут моторы, — ответил нарком, обрадованный, что гроза миновала.
Нарком предложил на рассмотрение Государственного Комитета Обороны проект постановления об организации опытного завода и конструкторского бюро Героя Социалистического Труда конструктора-моториста Александра Александровича Микулина. Его конструкторское бюро работало при серийном моторостроительном заводе. Микулин просил, чтобы ему разрешили создать самостоятельную опытную базу. Там бы он был полным хозяином и перестал бы зависеть от серийного завода. <…>
Сталин взял в руки проект постановления и говорит:
— Дайте посмотрю, на слово не верю. Бегло прочитал.
— Микулину можно организовать базу, Микулин дает хорошие вещи. А кто у него будет директором? Сам хочет быть директором?
— Нет, товарищ Сталин, Микулин хочет быть только главным конструктором, а директором просит утвердить другого. — Кого?
— Он был во время Нью-йоркской выставки директором советского павильона.
— Как, этого пьяницу? Нарком говорит:
— Он сейчас исправился, товарищ Сталин.
Через несколько дней постановление утвердили. Сталин оказался прав, через непродолжительное время нам пришлось, краснея за то, что мы недостаточно знаем людей, обратиться в ЦК с просьбой о снятии директора, так как он не справился с порученной ему ответственной работой.
Потом нарком поставил вопрос о запуске в серийное производство туполевского фронтового пикирующего бомбардировщика
