первый вопрос в холодную не уволокли.
— Ах, вот что! Значит, купчишку звать Гевельдас? Хорошо, завтра поеду.
Волков достал пять монет. Положил их на стол:
— Сегодня.
— Экселенц, ночь не за горами.
— До Амбаров рукой подать, а там вам только реку переплыть, сейчас езжайте.
Когда Сыч ушёл, Волков почувствовал себя поспокойнее. Всё-таки хоть и не мылся этот мерзавец, но дело своё знал. Купчишка труслив и, кажется, не очень сообразителен, но Сыч поможет ему, хоть поначалу, быть половчее и поосмотрительнее, ну а трусость… Иной раз трусость может и помочь. Иной раз она неплохо сохраняет жизнь.
На этот раз он с собой взял почти всех. Максимилиан, Увалень, фон Клаузевиц, Карл Гренер, братья Фейлинги и все их послуживцы. Итого с ним было десять человек. Волков чувствовал, что разговор будет неприятный, и хотел, чтобы этот разговор слышало, как можно больше ушей. А то потом на очередном дворянском собрании его ему припомнят и это. Эту поездку и этот разговор. Выехали ещё затемно, поэтому были у замка были задолго до обеда. Но это ничего не поменяло, ворота замка были всё так же закрыты. И ему снова пришлось звать господина Верлингера. То ли от того, что ему приходилось долго забираться на башню, то ли ещё почему, но старый дядя барона был весьма нерасположен к беседам. Не здороваясь, а лишь только взглянув вниз он прокричал:
— Опять вы? Как вас там?..
— Да, это опять я, и зовут меня кавалер Фолькоф.
— И что же вам надо, кавалер Фолькоф? Я же уже вам всё сказал в прошлый раз.
— Я хочу видеть барона. Хочу спросить у него, как погиб кавалер Рёдль?
— Барон не примет вас, он болен. Всё ещё болен. Что вы донимаете всех, займитесь своими делами.
— Я и занимаюсь, на последнем дворянском собрании меня упрекали в смерти кавалера, я хочу знать, что произошло.
— Сказал же я вам, барон болен. Ничего он вам не расскажет.
— Но хоть взглянуть-то на него я могу?
— Нет, врач не позволяет, — кричал седой господин и раздражение в его голосе только усиливалось.
«Что за глупости? С чего бы врачу не дозволять взглянуть на больного?»
— Тогда позовите врача.
Тут повисла пауза. Волков видел господина Верлингера, и тому нечего было сказать. Он смотрел на кавалера с башни, сверху вниз, его лицо было злым, и после паузы седой господин не выдержал:
— Что же вам нужно, наглый вы человек, сказано вам, никто вас не примет! Так вы всё упорствуете, третий раз приезжаете, и, поправ все правила вежливости, всё просите и просите чего-то!
— Дозвольте мне увидеть барона! — так же повысил голос Волков.
— Нет, доктор не велит! — кричал господин Верлингер. — Сказал же я вам!
— Не позорьте седины свои бесконечной ложью, — Волков тоже уже начинал злиться, — зовите доктора, я хочу у него всё спросить.
— Да, как вы смеете! Дурной вы человек, болван! — уже не на шутку злился дядя барона. — Как вы смеете меня упрекать во лжи, если вы сами невыносимо навязчивы и совсем не ведаете приличий. Прочь! Уезжайте отсюда, займитесь своими делами, войной или ещё чем вы там любите заниматься…
— Послушайте Верлингер, я не хочу знать, что там у вас происходит, тем более, не хочу встревать в ваши семейные дрязги из-за наследства, я просто хочу видеть барона, живого или мёртвого, мне всё равно.
— Отказываю вам! Отказываю! Прочь отсюда, наглец! Барона вы не увидите. Прочь езжайте! И если не уедите, то увидите не барона, а у себя в брюхе арбалетный болт.
И господин Верлингер скрылся, видимо покинул башню. В общем разговор был закончен.
Третий раз! Третий раз Волков приезжал сюда, чтобы выяснить обстоятельства смерти кавалера Рёдля, три раза беседовал с этим вздорным стариком и уезжал отсюда ни с чем. Его трясло от злобы и раздражения, он тащил с собой кучу народа и всё без толку и, главное, виноватых вокруг не было. Ну разве что этот седой мерзавец. Ух попадись он ему под руку! У кавалера даже кулаки сжались. Но сжимай их или разжимай, это дело не решит. Дело бы решила картауна, да десяток чугунных ядер в ворота старого замка. Попотеть, притащить бы её сюда. Да пять десятков солдат, и дело было бы решено.
Да нельзя, его и так вся окрестная земельная знать ненавидит, а начни он штурмовать их замки, так побегут ещё и к герцогу, жаловаться или ополчение собирать. Хотя нет, ополчение это вряд ли, они ещё те вояки.
В общем пришлось ехать обратно, так ничего и не высинив. Как говорят мужики, не солоно хлебавши. Полдня как не бывало.
Ну хоть Роха порадовал его в тот день. Когда Волков вернулся в Эшбахт, оказалось, что Роха только что приехал из Ланна.
Обоз был как раз перед домом кавалера:
— Погляди, Фолькоф, что это за порох, — говорил Скарафаджо снимая крышку с бочки и запуская руку в чёрный порошок, — ты представать себе не можешь, сколько дыма он даёт. Такой делают только в Ланне.
— Сколько бочек привёз? — спрашивал Волков, глядя на ладонь товарища, не слезая с коня. — Восемь.
— Да, восемь, и стоит он на шесть талеров дороже за бочку, но зато как бьёт! Как бьёт!
Старый одноногий солдат был в восторге. Он тряс ладонью глядя на порох:
— Клянусь, даже аркебуза будет пробивать кирасу с пятидесяти шагов. А что уж говорить про мушкет!
— А мушкетов, ты сколько привёз?
— Семнадцать. И скажу тебе, что кузнец дело знает, он переделал замок и спуск, теперь фитиль держится крепко. И порох с полки не просыпается, даже когда мушкет наклоняешь.
— Отлично.
— Этот Яков Рудермаер толковый кузнец, я сейчас покажу тебе новый мушкет.
Но у Волкова болела нога, он хотел быстрее слезть с коня и сесть у камина:
— Потом, потом, приходи сегодня вечером на ужин. Приноси мушкет.
А Роха вместо того, чтобы сразу согласился вдруг замялся:
— Слушай, Фолькоф, а можно я приду с женой?
Кавалер смотрел на Роху и не узнавал этого старого солдата, кажется, первый раз тот называл свою женщину женой. Зараза, язва, чёртова гарпия — да, но вот женой…
— Ну, приходи с женой, — согласился кавалер.
— Я бы не навязывался, да больно она хочет посмотреть, как живут настоящие господа.
— Приходи.
— А твоя-то, дочь графская, не будет против, моя-то из простых? — всё еще сомневался Скарафаджо.
— Чёртов болван, сказал же приходи с женой, — злился Волков, которому хотелось скорее вытянуть ногу у камина. — Сколько раз тебе ещё повторять?
Кавалер развернул коня и
