зрительного зала, ей пришлось спуститься в центральное фойе и подняться вновь. Антракт подходил к концу. Прогуливавшиеся зрители кивками договаривались вернуться на места: джентльмены торопливо допивали шампанское, леди украдкой освежали туалеты. Уинифред заглянула в нужную ей ложу, но там уже сидели зрители. Незаметно выскользнув в фойе, она убедилась, что соседняя ложа все еще пустует, и принялась прогуливаться возле входа, ожидая, когда в нее кто-нибудь вернется.
Наконец впереди раздались торопливые шаги и голоса. Перед тем как отвернуться, Уинифред успела заметить, что людей трое – мужчина и две женщины. У нее гулко колотилось сердце. Дождавшись, пока они подойдут достаточно близко, чтобы лицезреть ее падение, Уинифред затаила дыхание, закатила глаза и, вскинув руки, повалилась на пол.
Поначалу ей показалось, что люди попросту пройдут мимо, приподнимая юбки и переступая через ее «бесчувственное» тело. Но кто-то ахнул, и послышался взволнованный вскрик «поднимите ее, поднимите!». Чьи-то руки подхватили Уинифред под талию, перевернули ее на спину, и мужской голос напряженно произнес:
– Дай соль, Финни. Не стой столбом, бога ради!
Под нос Уинифред сунули что-то оглушительно пахучее. Она невольно дернулась и едва не ткнулась головой в подбородок мужчины, который держал ее. Играя слабость и держась за виски, Уинифред села, стараясь не обращать внимание на руки, до сих пор лежавшие на ее талии.
– Что со мной? – пролепетала она.
Уинифред подняла глаза на светловолосую девушку, нервно заламывавшую пальцы и с волнением заглядывавшую ей в лицо. На низкий вырез ее вечернего платья была накинута кружевная шаль, заколотая камеей.
– Вы упали в обморок, мэм, – учтиво произнес голос у нее над ухом.
Уинифред повернулась и едва не столкнулась нос к носу с мужчиной. Ему едва ли было больше тридцати. Он сунулся еще ближе, даже не взглянув на своих спутниц, и Уинифред отодвинулась без всякого опасения показаться подозрительной.
– О! – протянула она и с мольбой посмотрела на блондинку.
Та встретила ее взгляд так виновато, словно сама являлась причиной обморока Уинифред.
– Прекрасно вас понимаю, душечка, – неистово обмахиваясь веером, вмешалась рыжеволосая дама чуть постарше – ровесница мужчины, который продолжал держать свою ладонь на спине Уинифред. – Здесь стоит просто невыносимая духота! И это один из лучших театров города? Эдмунд, немедленно помоги бедняжке подняться!
Мужчина с неохотой вернул блондинке стеклянный флакон с нюхательной солью и помог Уинифред встать на ноги. Изображая недомогание, она качнулась и схватилась за его руку.
– Как вы себя чувствуете, мисс…
– Миссис Оукс. Признаюсь, мне до сих пор дурно…
Осознав, что «миссис Оукс» – замужняя дама, Эдмунд стал держаться с гораздо менее любезным видом. Он явно считал себя неотразимым и – Уинифред должна была признать – одевался с большим вкусом. Но в его обращении чувствовался скорее беззастенчивый флирт, нежели простая обходительность, и она принялась гадать, кто из сопровождающих его леди является его супругой, и является ли.
– Эдмунд, сопроводи миссис Оукс на ее место, – велела старшая из них. Шелковые лепестки на ее веере трепыхались с чудовищной силой.
Как нельзя кстати загудела театральная труба, и блондинка беспомощно поглядела на свою спутницу.
– Диана, но представление уже начинается, – взволнованно прошептала она, с вороватым видом пряча свой флакон в свой же ридикюль, расшитый золотой тесьмой в турецком стиле. – En outre, ça ne serait pas de mauvais goût?[17]
– В самом деле, – поддержал ее Эдмунд. Видимо, он успел оправиться от разочарования и переоценить свои чары, поэтому с новым воодушевлением прижал к себе локоть Уинифред. – Совершенно очевидно, что миссис Оукс еще не пришла в себя. Пускай она останется в нашей ложе на время второго акта, а затем я помогу ей разыскать ее… спутника. Вы не возражаете, миссис Оукс?
Диана с равнодушным видом пожала плечами, хотя вопрос был адресован не ей.
– Прекрасно, но, Эдмунд, имей в виду: тебе придется освободить для гостьи свое место. Вы примете наше приглашение, миссис Оукс?
С видом, будто она до сих пор колеблется на грани потери сознания, Уинифред согласилась. Ее сопроводили в ложу, посадили на место Эдмунда, вручили бокал ледяной воды и представили благодетелям. Эдмунд оказался сэром Эдмундом Беркиншоу, а леди – его сестрами, мисс Дианой и мисс Фионой Беркиншоу.
Опустившись в кресло, Уинифред немедленно разыскала взглядом Теодора – тот пересел на ее место и что-то говорил своей соседке, смущенно почесывая нос. На зрительный зал он не смотрел. Стараясь не демонстрировать недовольство, она чуть опустила веки и сквозь ресницы принялась разглядывать балконные ярусы. Где-то среди них непременно должна была оказаться Розамунда Кин, но Уинифред ее пока не видела.
Выяснилось, что Беркиншоу абонировали ложу, так что они сидели вчетвером, и еще одно место пустовало. За пять минут Диана трижды пожаловалась на духоту и каждый раз прибавляла, как она обожает театр «Друри-Лейн», как терпеливо сносит «Ковент-Гарден» и как терпеть не может «Лицеум». Финни молчала, прокручивая в пальцах бинокль, а сэр Эдмунд небрежно отвечал сестре и понемногу придвигал свой стул ближе к Уинифред.
Когда музыканты в оркестровой яме взялись за смычки, Теодор наконец кивнул своей собеседнице, завершая разговор, и оперся на бархатный парапет. Глаза его выискивали Уинифред по всему залу, хотя она сказала ему, в какой ложе сядет.
Когда старшая мисс Беркиншоу наконец умолкла, а младшая отвернулась, сэр Эдмунд положил руку на спинку кресла Уинифред.
– Как вы находите оперу, мэм? – произнес он низким голосом, гораздо ниже того, каким разговаривал в фойе. – По моему мнению, она весьма затянута. Я не поклонник длинных действий.
Мысли Уинифред были заняты вопросом, стоит ли дать какой-нибудь знак Теодору, или он все-таки вспомнит о ее словах.
– Ария Церлины поразительна, – рассеянно повторила она слова Дарлинга. – У актеров чудесные голоса.
– Должно быть, вы говорите так, потому что это история любви?
Уинифред опустила голову, прячась от его пытливого взгляда. Она уловила движение в ложе ярусом ниже той, где оставался Теодор – джентльмен, сделав приглашающий жест рукой, пропустил к парапету высокую женщину. Уинифред не сразу удалось ее разглядеть. Голову скрывала тень потолка, а роскошное платье цветом сливалось с винно-красной театральной отделкой – занавесом, шторами, обивкой парапета и стульев. Женщина присела, наклонив голову. В густой темной массе ее волос, похожей на клубок змей, сверкнули золотые спицы с цепочками. Это была Розамунда.
Уинифред втянула воздух, и сэр Эдмунд принял это за положительный ответ на свой флирт. Он торжествующе улыбнулся, но тут грянула музыка, и ему пришлось ненадолго оставить свои попытки.
Все происходящее превратилось в глупую игру: сэр Эдмунд пялился на Уинифред, Дарлинг искал ее взглядом, она
