Чуть плечо не выбил. Быстро вскочил, подошел к лошади. Она не дышала. Из развороченной груди вытекала кровь и лениво расплывалась по камням. В схватку вступать не пришлось. Все было закончено. Кистоны гетайров длиннее, чем копья персов. Охранников закололи, а после спрыгивали с коней и доканчивали мечами.
Исмен горестно вздохнул. Хотел стянуть чепрак с лошади, но тот весь уже пропитался кровью. Оставил. Поднялся по пандусу. У входа столкнулся с мрачным Клитом.
– Зря торопишься, – сквозь зубы, зло произнес Клит. – Он ему больше не нужен.
– Кто не нужен? – не понял Исмен.
– Священный щит. Герой Ахилл, наверное, рыдает в стране теней, лицезря, что творит его потомок.
Исмен ничего не понял и вошел в зал тысячи колонн, где уже началось пиршество.
– Что там? – спросил новый правитель Азии, указав на узкий проем, закрытый золотой изящной решеткой.
– Там – письмена Ахуры Мазды, – объяснил хранитель.
– Отопри. Я хочу взглянуть, – приказал он, поднявшись с трона.
– Нельзя без соизволения старшего атравана…
– Отопри, червь! – навис над хранителем Александр. – Перед тобой сын бога.
Золотые петли простонали. Александр вошел в святилище. Небольшую комнатку озаряло пламя, горевшее в серебряной чаше на мраморном кубическом алтаре.
– Это вечное пламя Бога-Творца, – объяснил хранитель.
Александр подошел к большому столу, на котором покоилась огромная книга в три локтя шириной. Обложку украшали драгоценные камни.
– Так это и есть Авеста? – небрежно спросил он.
– О, да! Священная книга, записанная самим Заратустрой.
Александр пожал плечами и вышел из священной комнаты.
– Ничего интересного, – сказал он друзьям. – Из всех ценностей там серебряный светильник, за который и приличную рабыню не купишь.
* * *
Пешее войско, шедшее в обход гор, притопало спустя несколько дней. Следом тянулся длиннющий обоз. Парменион оправдывался перед Александром за медлительность:
– Посмотри сам, что произошло с армией. Раньше у воина был только вещевой мешок, да оружие, а теперь чуть ли не у каждого сариссофора, у каждого лучника своя повозка с добром. Не армия, а толпа торгашей. А сколько всякого сброда тащится следом: танцовщицы, поэты, гетеры, ростовщики… Блуждающее торжище.
– Я внимательно тебя выслушал и постараюсь исправить положение, – пообещал Александр.
Пообещать – пообещал, но ничего не происходило. Огромный лагерь у стен Персеполя гулял ночи напролет. Воины веселились от души, щедро расплачиваясь за вино и яства золотой монетой. Из Эллады прибывали философы, ваятели, художники, чтобы воочию взглянуть на поверженную столицу некогда грозной державы. Столько лет Персеполь внушал людям страх. Запретный город, куда входить имели права только избранные, теперь напоминал богача, которого избили, ограбили и бросили на обочине. Можно спокойно мочиться на стены ападаны после бурного возлияния – и ничего тебе не будет; блевать в священные пруды с чистой водой, где цвели лотосы.
Торговцы из Вавилона приводили длиннющие караваны. С Ионии и Финикии спешили хитрецы, повыгоднее сбыть товар. Днем у стен города шумел рынок, а ночью не смолкало веселье. В самом Персеполе, в ападане пьянствовали командиры во главе с Александром.
Исмен держался подальше от товарищей. С презрением взирал на пьяных гетайров. Скрывался от посыльных Александра. В городе появлялся редко, только, когда уж очень настойчиво требовал его к себе гегемон. Теперь повелитель все больше проводил время среди гетер. Особенно он был благосклонен к красавице Таис, которую терпеть не мог Парменион. Гегемон Коринфского союза пил вино, слушал поэтов, смотрел представления. Даже самые бездарные чтецы и актеры получали от него щедрые награды.
Фидар и Колобуд собрали илу всадников и где-то в горах гоняли остатки персидской армии. Исмен хотел поехать с ними, но Александр его не отпустил.
Томирис вместе со спасенной девочкой жили в шатре Барсины. Александр вдруг охладел к своей красивой наложнице и больше у нее не появлялся.
Исмену ничего не оставалось, как днем разъезжать по горам и охотиться, хотя дичи здесь водилось мало – кругом человеческое жилье. Зверь не любит такие места. Вечером разделял общество Уархага и его юной, молчаливой помощницы.
Однажды, возвращаясь из города, увидел безобразно пьяного человека. Тот еле стоял на ногах, готовый вот-вот свалиться. Одной рукой и лбом упирался в стену дома, другой прижимал к груди кувшин. Исмен подошел поближе.
– Клит? – удивился он.
Пьяница поднял на него стеклянные глаза и криво оскалился.
– Что, никогда не видел грозного Клита в таком состоянии? А он никогда так и не напивался. Нет, Бахусу меня не победить…
Его качнуло так, что он чуть не упал. Исмен подхватил Клита и усадил на траву.
– Это уже не македоняне, – зло процедил Клит. – Настоящий македонянен честный, голодный и вечно трудится… А вон те превратились в свиней, – показывал он в сторону ападаны. – Нас в семье было пятеро братьев. Никто не смел притронуться вечером к куску хлеба, пока не придет отец и не разрешит ужинать. Для меня голод и холод – постоянные спутники. Подумаешь, живот крутит… Ха, руки не чувствуешь, дрожишь весь… Попробуй пикни – все будут тебя дразнить слабаком. Поэтому из нас получились воины, способные покорить мир. А теперь мы жрем вдоволь, пьем до одури и одеваемся в красивые тряпки… Мы превращаемся в персов, в варваров, в свиней.
– Александр не позволит вам долго пьянствовать, – попытался успокоить его Исмен.
– Александр забыл родину, забыл мать, забыл могилы предков, – заорал Клит, безобразно кривя влажный рот.
– Не говори так, – строго потребовал Исмен.
– Запомни! – Клит весь напрягся, дыша в лицо юноши противным винным перегаром. – Я молочный брат Александра. Я знал его лучше всех. Мы младенцами кормились от одной груди. От груди моей матери. Но того правителя, что гуляет сейчас в Персеполе, и называет себя Александром – я не знаю.
Исмен не представлял, как вести себя с пьяным Клитом. Вечно сдержанный и немногословный, он вдруг разговорился, словно прорвало плотину. Орал, брызгая слюной, нес какую-то чушь: Александр не ведает, что творит, окружает себя варварами, забыв о товарищах, закрывавших его собственным телом… Пелла для него – уже не родина. Свою родную мать Олимпиаду променял на эту злую старуху Сисигамбиз….
– Я хочу с тобой выпить, по-скифски, не разбавленное вино, – вдруг предложил Клит.
Исмен согласился выпить с ним, лишь бы он прекратил кричать оскорбления в адрес Александра. Вдруг кто услышит и доложит гегемону…
В кувшине оказалось терпкое вино. Старое, из запасов Дария. Они по очереди прикладывались к узкому горлышку. Кувшин быстро опустел. Все же Бахус оказался сильнее грозного воина. Клит развалился прямо на земле и захрапел. Исмен пытался его разбудить – все бесполезно. Решил оставить на месте. Ночи теплые. К утру проспится.
Сам Исмен вдруг
