который те приносили.
Они прошли на второй этаж, проследовав вдоль нескольких распахнутых дверей классных комнат. В этих классах также было все перемешано: географические карты, чучела животных, фрагменты стен с сохранившимся орнаментом из гробниц — скорее всего, здесь также преподавали самые разные предметы в зависимости от того, кто из учителей был готов проводить занятие. В конце коридора располагался директорский кабинет.
— Чему вы обучаете детей? — спросил Нарракот, несколько обескураженный увиденным.
— Дети учатся читать, писать, узнают цифры, они изучают Евангелие, а также получают начальные знания по географии, истории и литературе. — Она замялась. — Честно говоря, наши подопечные обычно не продолжают образование, ну, вы понимаете… — Она заглянула в глаза Нарракота и смутилась.
Старший инспектор пытался угадать ее возраст — тридцать, сорок… полное отсутствие косметики, убранные под платок волосы, скромное платье. Все это не красило женщину.
— Меня зовут сестра Тереза, — запоздало представилась она, явно заставляя себя проглотить комок в горле, — я замещаю директрису на то время, что она гостит у родственников.
Тереза резко поднялась и, подойдя к шкафчику, открыла одну из дверок, достав графин с водой, который она поставила на стол, после чего извлекла из шкафчика три стакана: для себя и гостей.
— Пейте, пожалуйста, какая я невежливая. — Она налила всем по полстакана и сама пригубила свой, жадно втягивая жидкость.
— Что велел передать нам господин Нортон?
— Он поручил нам расспросить о вашем воспитаннике, мальчике по имени Тимми Олдон.
— Ах, о Тимми, — сестра понимающе улыбнулась, — честно говоря, я и сама собиралась наведаться к уважаемому профессору по поводу Тимми.
— Вот как? — поднял красивые брови Нарракот.
— Как я уже говорила, приют Святой Марты существует не для того, чтобы подготавливать детей к колледжу. Их учат разбирать буквы, чтобы они умели поставить собственную подпись на контракте о найме на работу или выплате заработной платы, основное же время дети заняты подработкой в кафе, торгуют на улицах сувенирами, разносят воду или подметают улицы. Все это делается для того, чтобы тот или иной хозяин, приглядевшись к услужливому мальчику или милой девочке, нанял бы его или ее на постоянную работу.
— При этом хозяин выплачивает приюту некоторую сумму за подготовленного работника, — резюмировал Морби.
— Это называется «пожертвование», — скромно улыбнулась Тереза, — но да, вы, разумеется, правы, все именно так, как вы сказали. И на профессора Нортона в этом плане приют возлагает огромные надежды. Дело в том, что до недавнего времени он не только находил для наших детей работу в своем каирском доме, но даже вывозил некоторых на раскопки, где дети были под присмотром весь сезон. Их хорошо кормили, отдавали им старую одежду, но самое главное — все мы надеялись, что в дальнейшем они вольются в рабочие бригады Нортона. Особенно перспективным в этом плане является Тимми.
Тереза сделала паузу. При этом друзья были удивлены тем, как быстро вдруг переменилось ее лицо, еще совсем недавно бледное и невыразительное, неожиданно оно преобразилось, щеки запылали, глаза сделались блестящими.
— Понимаете, все детки разные, хорошие и плохие, добрые и злые, некоторых хочется прижать к себе и не отпускать, а кого-то, прости господи… — Она размашисто перекрестилась. — Но Тимми, этот мальчик буквально помешан на археологии, работая с Себастьяном Нортоном, он то и дело приносил в приют книги, которые тщательно изучал. Брат профессора подарил ему блокнот, так Тимми не только делал конспект, но и зарисовывал образцы, причем делал это с немалым искусством.
Я подумала, разве справедливо отдавать такого парня в ученики к сапожнику или грузчиком на рынок? Ему учиться нужно. Нортон даже как-то проговаривался мне, будто собирается усыновить Тимми, но потом все это как-то забылось, и профессор даже перестал бывать у нас. Вот я и подумала, если бы фонд Лилит мог выдать ему стипендию для обучения в каком-нибудь европейском колледже, если бы только… — Она на секунду задумалась. — Знаете, я ведь давно хочу вернуться на родину. Я бы забрала Тимми с собой, но директриса не отпустит мальчика за просто так. То есть профессору Нортону — постоянному спонсору приюта — она бы не посмела отказать, а мне… да и привезу я его в Англию, а дальше что? Мой младший брат учится в иезуитском колледже, где годичное обучение составляло 50. фунтов. Да разве я могу найти такие деньжищи? Откуда… Вы сказали, что профессор прислал вас по поводу Тимми, неужели мои молитвы услышаны и он…
— Мы можем повидаться с Тимми? — с вежливым поклоном поинтересовался Морби.
— В настоящее время он вместе с другими детьми продает воду на площади перед музеем. Он явится не раньше, чем сядет солнце. — Она виновато улыбнулась. — Сами понимаете, какая у них здесь жизнь, какое детство.
— Мы бы еще хотели спросить вас про вот эту девочку. — Нарракот извлек из папки фотографию Лилит, переданную им Доротеей Сайман.
— Это Лили, она жива? Я так переживала, когда она пропала! — всплеснула руками Тереза, из ее глаз полились слезы.
Полицейские переглянулись.
— Давно ли вы видели ее в последний раз? — не отвечая, продолжил допрос Нарракот.
— Лили попала к нам приблизительно год назад. — Сестра задумалась. — Странная история: Тимми работал с археологами и в пустыне нашел истощенную, измученную девочку. Светловолосую, совершенно европейскую девочку с прозрачной белой кожей. Как будто бы солнце Египта не властно над ней. Ума не приложу, как она там оказалась. Наша директриса сначала приказала окружить малютку комфортом, ее пользовал самый лучший из наших докторов, и она действительно быстро пошла на поправку. Директриса надеялась, что Лили назовет имена и адреса своих родных и тогда те вознаградят приют за спасение крошки, но та так ничего и не вспомнила. Настрадалась, наверное, бедняжка, а может, солнечный удар. Тогда, проглотив первую неудачу, директриса решила, что девочку удастся выгодно пристроить к новым родителям. В приют иногда приходят бездетные пары, желающие усыновить или удочерить ребенка, но обычно они берут совсем крох, Лили же было около десяти лет. Но тут выяснилось, что девочка харкает кровью.
Финита ля комедия. Кто возьмет к себе в дом туберкулезного ребенка?
Так Лили осталась у нас. Здесь у нее была своя компания — три девочки и четыре мальчика, но самым любимым другом был Тимми. Все эти дети, которых никто и никогда не возьмет в семьи, договорились называть друг друга братьями и сестрами. Они всегда стоят один за другого и, что бы ни случилось, не дают друг друга в обиду.
А потом Лили пропала.
— Как пропала Лили? Можете рассказать какие-нибудь подробности? Кого-нибудь подозревали?
— Если честно… — Тереза отпила еще воды
