–Респект. Зачем приехал?
–Глупый вопрос. Поговорить. С женой.
Слышу сзади шаги. Геля не усидела. Алекс меняется в лице и с отчаянием переводит взгляд с дула на жену.
–Заходи,– разрешаю я.
* * *
Алекс сидит в кресле и рассматривает Гуся. По выбритым щекам текут слёзы. Я разогреваю гостю картошку с котлетами, а Геля качает на руках Медвежонка. Иван остаётся на чердаке. Катя с Фатимой, думаю, ушли на наши матрасы на речку.
Алекс касается губами крошечного кулачка Гуся.
–Какой пацанёнок… Мой малыш,– шепчет Алекс.
Мои слёзы капают прямо в сковородку, и я отодвигаю её дальше на печку. Сейчас мне жалко их всех четверых. Порой кажется, что я совершила огромную глупость. Тысячу раз уже поклялась не влезать больше ни в чью жизнь.
–Геля,– украдкой вытираю лицо,– положи Алексу сама. Я пойду прилягу.
В соседней комнате седлаю стул и слушаю разговоры, гипнотизируя пистолет. Не верю до конца Алексу и потому положила ствол рядом на тумбочку.
Через полчаса супружеских объяснений супругов становится тошно. Радует одно: Геля не сдаётся и стоит на своём.
–Помнишь, я обещал найти твою маму? —тяжело вздыхает Алекс.
Похоже, в ход пошла вся королевская рать.
–Ирина тяжело больна и потеряла память…
–Где она?
Скрип половицы. Надо понимать, Геля уже возле Алекса.
–В больнице пока,– голос его становится мягче и слаще.– Я в свой день рождения к ней ездил. Кресло инвалидное новое купил. Гостинцев отвёз. Не хотел волновать тебя перед родами, да и врачи ей сейчас лекарства курсят. Мне знакомые пацаны из Германии привезли по первому зову.
–Мамочка!– всхлипывает Геля.
Скрипит кресло.
–Манюнь, не плачь! Иди ко мне.
–Нет!
Снова под ногами Гели поскрипывает пол.
–Хорошо. Давай так,– деловой тон возвращается к Алексу,– ты переезжаешь с детьми домой. В свой дом. Документы, ключи я тебе отдам. Привезу Ирину к тебе. Фати с тобой?
–Да.
–Хорошо. Она тебе поможет с пацанятами. С деньгами помогу. Поживи, подумай. Как лучше: со мной или без меня.
–Ты серьёзно?– тихо спрашивает Геля.
–Абсолютно.
–Что взамен?
–Ты разрешишь мне навещать детей.
Раздаётся плач Медвежонка. Я голоса братьев уже научилась отличать. А внешне парни и так разные, Гусь светлокожий, а Медвежонок – смугляш.
–Знакомься, это твой второй сын,– в голосе Гели слышится злорадство.
–Крепыш тоже! А глаза… Глаза у него мамы моей,– Алекс не даёт жене ввернуть шпильку.
–Дай покормлю.
Плач стихает и слышится причмокивание.
–Я согласна, но у меня есть тоже одно условие.
–Геля, ты просто мадонна с младенцем! Проси, что хочешь.
–Ты и пальцем не тронешь Юлю.
–Да не трону я твою Юлю. С братцем бы её познакомил. Вот это была бы идеальная пара.
Выдыхаю с облегчением. Похоже, столковались. Прячу пистолет в ящик и отодвигаю занавеску, висящую вместо двери.
–Мадам твоя тебя так и не покормила.– Снимаю с сушки тарелку и кладу картошку, зажаренную с луком и грибами. Кидаю сверху котлету.– Держи, сваха.
Эпилог
Геля поправила шерстяной клетчатый плед на коленях матери. В последние дни августа солнце грело уже по-осеннему. Высокие сосны плохо пропускали его лучи на широкий двор Костровых. Лилово-розовые хризантемы грустно покачивались, будто грустно кивая, от лёгкого дуновения ветра с залива.
–Фати приготовила тебе баклажановые рулетики, будешь?– Геля присела на корточки около матери и сжала её ледяные пальцы в руках.– С орешками и чесноком.
–Ты очень добра ко мне. И Фати,– мать погладила Гелю по волосам.– Поем с удовольствием. Как наши малыши?
–Сегодня соревновались, кто громче крикнет.
Мать после возвращения домой начала улыбаться. В то, что Геля её дочь, она верила на слово.
–Геля, тебя Алексей к телефону,– крикнула Фатима с крыльца.
–Передай, что я не могу подойти.
–Я всё слышу. Открой или хотя бы возьми трубку,– раздался голос Алекса из-за забора.
У Гели перехватило дыхание. Именно в этот день она хотела видеть мужа меньше всего. Геля подошла к воротам и, прислонившись к ним спиной, крикнула.
–Пущу, если ты подпишешь бумаги о разводе.
–Согласен,– неожиданно легко согласился Алекс.
Геля прошла к калитке и распахнула её. На пальце мужа висела корзина, полная роз. Нежные лепестки белых бутонов будто кровоточили, усыпанные по краям розовыми прожилками. Геля похолодела и исподлобья взглянула на Алекса:
–Ты издеваешься?
–Нет,– смутился Алекс.– Это знак любви и уважения к тебе. Ты хорошеешь с каждым днём, маленькая.
Геля потёрла ладонью лицо и, никак не отреагировав на слова мужа, кивнула в сторону дома:
–Пойдём.
–Здравствуйте, Ирина!– Алекс помахал рукой матери Гели.– Рад видеть вас в добром здравии.
–Заткнись,– процедила Геля сквозь зубы.
–Фати,– Алекс замер перед крыльцом и развёл руки в стороны,– вижу твоя коллекция халатов пополнилась. Чудесный узор.
Алекс проскочил в дом мимо своей бывшей кухарки, застывшей с видом оскорблённой добродетели.
Геля прошла в гостиную и села на диван. Радушное выражение исчезло с лица Алекса. За год здесь ничего не изменилось. Только теперь Геля сидела на диване, закинув ногу на ногу, а он стоял перед ней на ковре. На нём он лишил её девственности и отдал друзьям.
–Я хочу увидеться с детьми.
–Они спят,– холодно ответила Геля.– На столе их свидетельства о рождении. Можешь ознакомиться.
Алекс стремительно подошёл к столу и подхватил документ голубого цвета:
–Ну-ка, ну-ка… Глеб и… – задохнулся он от возмущения и взглянул на второе свидетельство.– Глеб и Борис Костровы?
Алекс треснул кулаком по столу:
–Ты лишила моих детей не только фамилии, но и отчества?
–Так будет лучше,– поджилки Гели тряслись, но она была непреклонна.– Просмотри документы на столе и подпиши.
Алекс закусил губу и изучил заявление о разводе и прочие бумаги.
–Хорошо подумала?
–Да,– выдохнула Геля. Она вложила в это слово всю боль, пережитую за год.
В руке Алекса сверкнула серебристая ручка. Он поставил размашистые подписи везде, где стояли еле заметные карандашные галочки. Опустив голову, Алекс шагнул к двери, но вдруг бросился к Геле и сжал её в объятьях:
