Он привёл Зубра в детскую комнату с двумя плетёными колыбельками, белоснежными кроватками, пеленальным столиком, стеллажами с детскими книжками и игрушками.
–Мы вместе придумывали здесь всё,– Алекс остановился у окна и, закрыв ладонями глаза, прошептал:– Маленькая моя, вернись!
Тяжёлая рука легла на его плечо.
–Она не вернётся, брат. А вернётся – также будет несчастна. То, что ты сделал с ней, забыть невозможно.
–Я люблю её.
–Тогда отпусти.
Алекс повернулся и, сев на подоконник, посмотрел на Зубра снизу вверх:
–А если не отпущу?
–Когда-нибудь она тебя пристрелит. Или прирежет, как твоя кухарка Карима. К бабке ходить не надо, там похожая история. А если отпустишь, дашь ей свободу выбора. С киндерами, конечно, нужно будет помочь. Твои же.
–Мои,– вздохнул Алекс.– Но по-любому нужно Манюню найти. И гадину эту.
–А мне гадина понравилась,– вздохнул Зубр.– Я с Дэном общался. Волк реально запал на неё. Пять косарей Дрону отвалил, чтобы забрать её.
–Чуть не забыл про Дрона,– цокнул Алекс языком.– И про Лёху. Волк мне, как брат был. Ладно, давай спать ложиться. Завтра тяжёлый день.
* * *
–Что-то мы стали часто встречаться. Лёгкий какой-то,– в свете фонаря Крот свалил тело в брезенте в яму и заработал лопатой.
–Зато жилистый,– Алекс присел на корточки и плюнул в могилу.– Ублюдок.
Крот кинул последние комья земли, положил сверху доски и прошелся по ним.
–О мёртвом либо хорошо, либо ничего. Показать могилу Карима твоего? За месяц и доску ему справили.
–А найдём в темноте такой?
–Луна сегодня шикарная! Почище солнца светит. Но я и с завязанными глазами здесь всех знакомцев найду.
–Пойдём,– Алекс пошёл по протоптанной дорожке за Кротом.
В нагрудном кармане куртки Алекса лежал листок с адресом и схемой проезда к Псковской деревеньке. Князь раздобыл его зимой скорее из принципа, чем из надобности, но пацанам велел не трогать Кэнди. В непричастности танцовщицы к этому делу он уверился на все сто. Не стала бы она покрывать своего подельника после «беседы» сДроном. Смысла не было девке подыхать за предавшего её мужика. Любви, как удалось разузнать, она к нему не питала.
–Вот,– Крот остановился перед могилой, на которой ещё не осела земля.
–Здорово, старина.– Перед Алексом вновь пронеслись события того вечера. Искажённое гневом лицо Карима с разбитой челюстью и истошный крик Фатимы.– Земля тебе пухом.
Он постоял у могилы с опущенной головой и буркнул:
–Водка есть?
–Есть! А обратно как поедешь?
–А у тебя можно перекантоваться до утра?
–Пойдём.
Глава 48
Кэнди
–Слушай, пора всё-таки определиться с именами,– мы с Гелей сидим у реки и спорим под кваканье лягушек.– Или так и запиши их: Медвежонок и Гусь. Месяц кота за хвост тянешь.
Любуюсь подругой. Она расцвела на свежем воздухе и немного раздобрела. Но ей даже к лицу.
–Я тут набросала вчера, но куда-то бумажку сунула,– Геля улыбается, глядя на одного из сыновей. Медвежонок, закрыв карие глазки, выпустил её сосок изо рта и сладко зевнул.
–Держи своего Гуся,– кладу ей на другую руку синеглазого малыша и забираю Медвежонка,– и сиди думай.
Укладываю ребёнка на мягкий матрасик в одной из корзин для грибов и встаю, чтобы поправить зонт. Вдалеке слышится рёв мотора. Сюда, кроме продуктовой газели, редко заезжают легковушки. Но звук её двигателя я хорошо выучила.
–Назову их Джек и Генри!– дурачится Геля.
–Для пуделя и спаниеля вполне, поэтому нет.
–Нафанаил и Агафапут.
–Слабо верится, что девять месяцев ты ждала Нафанаила и Агафапута,– натянуто улыбаюсь я.
Интуиция подсказывает, кто-то пожаловал по наши души. Но про эту деревушку в курсе только родители. Мурашки разбегаются по позвоночнику.
–Юля, что?– Геля испуганно смотрит на меня.– Что случилось?
Судорожно соображаю. Если Алекс нашёл нас, то Гелю и детей он не тронет. А вот родню мою положить может. И Фатиму. Она, как и Геля, здесь совсем преобразилась. Доит с Катей коров на ранней зорьке, в огороде шустрит. Похоже, мы нашли для нее новый дом. Тётка с дядькой в ней души не чают.
–Идём домой.
Геля понимает меня с полуслова. Оторвав от груди малыша, кладёт его в корзину и с решительным видом поднимается. Гусь недовольно хнычет. Он более беспокойный, хотя Геля уделяет внимание одинаково обоим сыновьям.
–Я не вернусь!– цедит она сквозь зубы.
–Прошу тебя вернуться к нашей избушке на курьих ножках,– поднимаю корзину с Медвежонком.– Ты единственная, кого Алекс не тронет.
Геля заметно нервничает.
–Спокойно, А то молоко пропадёт. Держи!– Бегу к дому и с порога кричу:– Народ! К нам, походу, гости!
Всё заранее продумано. Фатима тут же бросает недовязанный носок и бежит прятаться за баню. Катя тяжёлой поступью следует за ней. Оттуда, в случае чего, они добегут до соседей и вызовут милицию. Иван, отставив тарелку с борщом, хватает со стены ружьё и поднимается на чердак. На память о дне рождения Алекса у меня остались и «Сайга», и пистолет. В карабине ещё два патрона. Геля заходит в дом, глаза уже на мокром месте. Гусь в корзине разошёлся не на шутку, а медвежонок дрыхнет сном ангела. Геля усаживается в кресло, ставит корзины возле себя и, достав горлопана, даёт ему грудь.
–Может, пронесло. И это не Алекс,– киваю я ей и скрываюсь в комнате за занавеской.
В этой комнате два окна. Одно на дорогу, второе – на соседский дом. Открываю оба.
Мимо забора проносится серая бэха. Нервишки шалят и нет сил ждать в комнате. Вылезаю в окно и бегу к калитке.
Алекс, оставив машину на дальнем конце деревни, в растерянности застыл посреди дороги. Моя машина стоит на соседском заброшенном участке. Смотрю в прицел карабина, пристроив дуло в прорезь частокола. Сердце колотит со страшной силой. Минута кажется вечностью. Слышу шорох шагов Алекса. Наконец он появляется, и крик сам собой вылетает из моей груди:
–Руки за голову!
Алекс находит глазами дуло карабина и выполняет приказ.
–Юль, я с миром приехал.
–Откуда адрес взял?
–Князь навёл.
Молчу, переваривая. А я-то считала, что они найдут меня хоть в заднице дьявола, но только не здесь.
–Ты можешь больше не боятся Дрона.
Я встаю на пень и выглядываю над забором.
–Я правильно поняла?
–Да.
