на территориях, обильно насыщенных гарнизонами и превращённых в сплошную линию обороны, в окружении враждебно настроенного населения. Провалов и потерь было немало, но в целом ОООН поставленную перед ним задачу выполнил. При этом в ряде случаев разведгруппы и индивидуальные разведчики входили в контакт с немецкими антифашистами, представителями польского подполья, ощущали их помощь и поддержку.
Балезин непосредственно руководил подготовкой таких групп, а Интернациональный отряд был предметом его особой заботы.
* * *
Сообщение о капитуляции Германии полковник Балезин встретил в Восточной Пруссии. Пили за Победу, орали, стреляли в воздух (даже несколько человек ненароком получили ранения), обнимались и конечно же поздравляли друг друга. Настроение у всех было преотличное и у Алексея тоже. Тем более что он получил несколько писем, из которых следовало, что Ольга и Маринка уже полгода как в Москве, а месяц назад вернулся и Сергей – демобилизовали по ранению. Веселье могло продолжаться ещё долго, но для Балезина оно закончилось уже на следующий день, когда его вызвал командир отряда генерал Орлов, у которого Балезин был заместителем. Отношения между ними были вполне доверительные, если не сказать, дружеские.
– Ничего не пойму, – пожал плечами Орлов, держа в руке вскрытый пакет. – Тебе, Алексей Дмитриевич, приказано прибыть…
Он надел очки, достал предписание и едва выговорил название городка, в который надлежало прибыть полковнику Балезину. И опять пожал плечами:
– Ну, ты извини…
– Да ладно, – отмахнулся Алексей. – Мы люди военные. Приказ есть приказ.
И словно в подтверждение содержания пакета, на столе зазвонил телефон – тот самый, трубку которого даже генералы берут с почтением и осторожно.
– Генерал Орлов слушает.
Через пару минут, выслушав и поблагодарив за поздравление с Победой, Орлов протянул трубку Алексею. Тот взял и услышал знакомый голос Фитина.
Говорили недолго. Генерал следил за лицом своего зама.
– Ну что? – с нескрываемым интересом спросил он, когда Балезин положил трубку.
– Всё нормально кроме одного. Выехать нужно немедленно. Все указания и инструкции получу на месте. А вы, товарищ генерал, – Балезин улыбнулся, – должны обеспечить мне сопровождение.
– Знаю уже. Бери хоть целый взвод.
Через час трофейный «опель» мчался по добротному немецкому автобану, унося Балезина, шофёра и двух офицеров сопровождения к месту, указанному в предписании. Так полковник Алексей Балезин невольно продлил своё пребывание в поверженном рейхе, попав в специальную группу, которая занималась вывозом из Германии оборудования и людей, имевших отношение к созданию атомного оружия. Большая группа, руководимая заместителем наркома Завенягиным, состояла не только из учёных, инженеров и организаторов производства. В неё, естественно, вошли представители спецслужб и армии. Начальник службы внешней разведки НКГБ СССР Павел Михайлович Фитин, принимавший участие совместно с Берией в создании и комплектовании такой группы, конечно же не мог не вспомнить о Балезине, занимавшимся ранее заводом в Рьюкене, где немцы производили тяжёлую воду, и отлично владеющим многими иностранными языками. И, что особенно важно, Балезин был профессиональным разведчиком.
Возвращение домой пришлось отложить на несколько месяцев.
* * *
Неужели всё? Алексей поднялся в тамбур вагона. Неужели он едет домой?
Замелькали европейские пейзажи, сначала Австрии, потом Чехословакии. Чистые домики, ухоженные дорожки улиц, гладкие, без выбоин ленты шоссе. Здесь в отличие от Германии разрушений почти не было. И ещё: начало декабря, а снега не видать – не то, что в России.
Получив приказ прибыть в состав группы, Балезин едва скрывал раздражение – уж больно хотелось домой. Но после того как он узнал, чем будет заниматься группа, раздражение быстро исчезло. Дело было крайне нужное. В СССР вдогонку Соединённым Штатам Америки уже велась работа над атомной бомбой. Но тяжелейшая война сделала своё дело: не хватало сырья, лабораторного оборудования, производственных мощностей. Существенную помощь могли оказать немецкие специалисты – те, что остались в советской зоне оккупации.
Большая группа Завенягина разделилась на несколько небольших групп. Первое время Балезин, как человек, знакомый с физикой и в совершенстве говорящий по-немецки, переводил для советских физиков материалы и отчёты по лабораторным исследованиям, проведённым в институте Кайзера Вильгельма, в Берлинском и Венском университетах, в лабораториях Лейпцига и Дрездена. Затем переключился на работу по привлечению немецких учёных для реализации советского атомного проекта. И, надо сказать, эта работа была очень и очень непростой. Далеко не все немецкие специалисты желали покинуть свою, пусть разрушенную страну. Приходилось долго уговаривать, настаивать, давать определённые гарантии, ведь немцам пришлось бы забирать и своих сотрудников, и свои семьи. Но были и добровольцы, особенно те, у которых близкие погибли под американскими и английскими бомбами. Надо отдать должное: корифеи немецкой науки работали на совесть. После успешного испытания первой советской атомной бомбы 29 августа 1949 года многие учёные-атомщики из Германии получили высшие советские правительственные награды.
К началу 1946 года из Германии в СССР было вывезено 70 человек, включая 3 профессоров, 17 докторов, 10 инженеров. Естественно, с таким количеством специалистов работал, не один Балезин. Но все 12 человек, с которыми он работал в итоге дали согласие на переезд. Все они запомнились ему, особенно один. Жаль только, что встреча с ним завершилась лишь пятиминутным собеседованием и уточнением ряда деталей. Дело в том, что Макс Фольмер уже дал согласие на работу в СССР, но как специалист рекомендовал ещё и Байерля – конструктора оборудования для производства тяжёлой воды.
Алексей незаметно всматривался в лицо сидевшего напротив Фольмера – оно походило на то, которое он запомнил с фотографии, тайно сделанной на разрушенном заводе в Рьюкене. На той фотографии был и Байерль, но Алексей его помнил не так хорошо, как Фольмера. Прощаясь, Макс Фольмер на минуту задержался в дверях и, обернувшись, робко спросил:
– Простите, мы с вами нигде раньше не встречались?
«Вы со мной – нет, я с вами —да», – хотелось сказать Балезину в ответ, но он конечно же промолчал, отрицательно качнув головой.
Позже, спустя 13 лет, когда Балезин в составе делегации ветеранов войны посетит ГДР, они снова встретятся. На торжественном приёме будет и президент Академии наук ГДР Макс Фольмер – учёный с мировым именем, создавший помимо всего прочего и первую в СССР установку по производству тяжёлой воды. Вот тогда Балезин и признается Фольмеру, что впервые его увидел с фотографии, сделанной на заводе в Рьюкене.
А вот другая встреча, которую так ждал Балезин, не состоялась. Игорь Петрович Солнцев… это имя Алексей забыть не мог. Его учитель, благодаря которому он пошёл на физмат Петербургского университета и который был против того, чтобы его ученик за год до окончания университета пошёл воевать, как оказалось, не эмигрировал,
