сдавленно вскрикнул, когда колючки чиркнули по коже. Черт, неужели заметили? Он живо представил, как Норсмор подходит к нему со спины. Бесшумно крадется, как и положено змее; черты лица стали острее и жестче, пальцы вытянулись, а тонкие когти готовы вцепиться в горло. И при этом доктор улыбается… Наткет трижды проклял свое богатое воображение и повернулся.
Из сплетения ветвей с любопытством выглядывал толстый енот. Темные глазки влажно поблескивали, придавая зверю несколько обиженный вид, но в целом он выглядел крайне шкодливо.
— Чтоб тебя! — выдохнул Наткет.
Енот приглушенно тявкнул, махнул полосатым хвостом и скрылся. Словно и вовсе не было. Наткет смотрел ему вслед, гадая, тот ли это зверь, что укусил его в лесу, и что тогда он делает рядом с домом доктора?
Появление енота казалось слишком подозрительным. Конечно, эти животные часто держатся вблизи человеческого жилья, но возникло ощущение, что енот следил за ним. Какого черта ему надо? Наткет поежился — вот и доигрался до паранойи. Теперь, когда за ним начали следить еноты, на объективном взгляде на положение вещей можно ставить крест.
От этих мыслей его отвлек автомобильный гудок.
По подъездной дорожке взбиралась темно-синяя «Импала». Машина выглядела такой старой, что, казалось, попади колесо в дорожную колдобину — и вся конструкция развалится на части. Наткет услышал ритмичный скрип несмазанных деталей. Водителя он не разглядел, но из открытого кузова выглядывала торпедообразная голова белого бультерьера. Еще один патриарх, на сей раз животного мира.
Машина остановилась у самой двери и снова погудела. Прошло несколько минут, а никто и не появился. Похоже, Норсмора действительно не было дома. «Оно и к лучшему, — подумал Наткет, — сейчас машина уедет, и тогда можно будет подобраться поближе».
Хлопнув дверцей, из «Импалы» вышла тощая старуха, та самая, с которой встречался доктор, мать Калеба. Поднявшись на крыльцо, она постучалась, но ответа не дождалась. Старуха отошла от двери и прошлась вдоль окон, прижимаясь к темным стеклам. Наконец она покачала головой и вернулась к машине.
Бультерьер рявкнул — Наткету почудилось, что в этом рыке прозвучал вопрос, хотя слов он не разобрал. Старуха махнула рукой.
— Ни на кого нельзя положиться. Все нужно делать самой.
Не скрывая раздражения, она огляделась. Взгляд остановился на кустах, как раз там, где прятался Наткет.
Температура воздуха разом упала на пару градусов. Неужели что-то заподозрила? Наверняка: увидела краем глаза шевеление в кустах или почувствовала взгляд. Он вжался в сырую глину, жалея, что не способен, подобно броненосцу, мгновенно закапываться в землю. Сейчас она решит подойти поближе, и тогда пиши пропало. Ничего подобного план не предусматривал. Как он объяснит свое присутствие в канаве? Просто прогуливается? Ищет ягоды? Так ему и поверили! Они раскусят его легче, чем белка орех, и лампы в глаза не потребуется. Что ни говори, сыщик из него никудышный. Пытаться убежать и того бессмысленней — пока он будет выбираться из ежевичного плена, даже столь старая собака успеет десять раз до него добраться. Разбираться с бультерьером, как бы жалко тот ни выглядел, было выше его сил. Наткет видел огромные желтые клыки — не чета зубкам енота. Такой оттяпает руку и не заметит.
— Там кто-то есть…
Старуха шагнула в сторону Наткета, и в тот же момент из кустов выскочил енот. Выгнув спину дугой, зверек пару раз хрипло тявкнул, и со всех ног припустил в сторону парника.
— Тьфу ты, — процедила старуха. — Помойная крыса.
Пес ей что-то ответил, но Наткет опять не разобрал слов. Старуха пожала плечами и села в машину. Мотор завелся с третьей попытки, взвыв, как морской слон перед дракой. Старуха дала ему с минуту поработать вхолостую. Наконец машина дернулась и, пробуксовывая на гравии, съехала к шоссе.
Наткет огляделся в поисках своего защитника, но енота и след простыл. Ну и дела… Надо признать, зверь его здорово выручил. И это после всего, что он сделал для их племени! Сомнительно, что кто-нибудь из енотов видел хоть один из констрикторских фильмов, где их собратья гибли десятками, но все же Наткет почувствовал себя виноватым.
Как только машина скрылась за поворотом, Наткет выбрался на лужайку. Ежевика оставила на руках белесые царапины — они не кровоточили, но заметно зудели. От влажной земли на груди появилось грязное пятно. Наткет брезгливо смахнул налипшие катышки глины и мелкие веточки и пошел к дому. В кроссовках хлюпала вода. Конечно, стоило разуться и отжать носки — пока не подхватил простуду, но на это не было времени. Сколько Норсмор будет отсутствовать? Вряд ли долго, так что, чтобы успеть, действовать надо решительно, не отвлекаясь на мокрые ноги.
Присев на корточки, Наткет приник глазом к замочной скважине, но все тонуло в кромешной темноте. Вскрывать замок он и не думал — даже окажись у него набор идеальных отмычек, Наткет понятия не имел, как ими пользоваться. Собачки, ригели и сувальды оставались для него тайной за семью печатями, а пяток прочтенных детективов мало прояснял ситуацию. Можно, конечно, попытаться выломать дверь, но для этой цели лучше подходят окна.
Ветер загремел черепицей, швырнув за шиворот горсть холодных капель. Наткет вскочил, испуганно озираясь, — чересчур похоже на глупую шутку. Вот только сложно представить доктора Норсмора, который стоит на крыше с лейкой в руках и наблюдает за его потугами. Большой Марв в этой роли смотрелся бы куда органичнее.
Все было спокойно. Наткет выдохнул сквозь сжатые зубы. Нервы ни к черту…
С другой стороны, он пробирается в чужой дом! А для полиции не важно, что хозяин чудовищный отравитель, — проникновение со взломом все равно остается. Кончится тем, что остаток дней придется коротать в одной камере с Калебом.
Наткет взял себя в руки. Отступать поздно. Все-таки хорошо, что аптекарь живет на отшибе. Хоть немного придает уверенности. Чуть больше — развязывает руки.
Спрыгнув с порога, Наткет обошел вокруг дома, поочередно проверяя окна, — все заперты. Впрочем, на что он рассчитывал? Что доктор сделает исключение — одно да оставит открытым, повесив табличку: «Добро пожаловать!»?
Возле угла дома стояла мятая железная бочка, заполненная водой. Как раз то, что нужно. Свисающая с водостока ржавая велосипедная цепь постукивала о край обода. От ударов по маслянистой поверхности расходились миниатюрные волны.
Наткет подналег на бочку и принялся раскачивать ее из стороны в сторону, пока не завалил на бок. Она упала с гулким грохотом, повернулась на пол оборота; хлынула вода, растекаясь по земле темным пятном. На прежнем месте остался четкий круг плесневелой травы. Толстая жужелица осуждающе посмотрела на Наткета и поспешила спрятаться
