отговариваю, — сказала Николь. — Просто все как-то…
Большой Марв поднял руку.
— Долгие проводы — лишние слезы, — сурово сказал он, хотя у самого глаза были на мокром месте. Он крепко обнял дочь, а затем повернулся к Наткету.
— Ты уж присмотри за ней, — сказал он. — У тебя это хорошо получается… Хм… Мотоцикл можешь пока оставить себе, но если вернусь и окажется, что он сломался, мало тебе не покажется. Всего остального это тоже касается.
Он подмигнул.
— Я постараюсь, — пообещал Наткет.
— Уж постарайся. И еще… — Большой Марв задумался. — Не подведи отца. Он оставил тебе хорошее наследство, постарайся его не растратить. Помни, что твой отец дошел до Истинного полюса.
— Как Густав Гаспар, — вздохнул Наткет.
— Это был Честер, если ты еще не понял. Полюс. Невозможное — то, что случается с вещами. И людьми.
Наткет замер с раскрытым ртом.
— Но…
Большой Марв поднял руку, пресекая вопросы.
— Знаешь, я бы гордился, если б у моего внука был такой отец, как Честер. Понимаешь, о чем я?
Наткет кивнул.
— Вот и славно. Ну, пожелайте нам удачи. — Большой Марв махнул рукой и, не оборачиваясь, пошел к ракете.
Николь догнала его, когда он собирался залезать в люк, и повисла на шее.
— Ну, ну, — успокоил ее Краузе. — Не стоит так переживать. Не из таких передряг выбирались. Посмотрим, про что там писала твоя мать. Я всегда хотел быть похожим на полковника Брока. Жаль было бы упускать такую возможность.
Он мягко отстранил дочь и скрылся в ракете.
— Еще увидимся, — крикнул он на прощание.
Люк захлопнулся, и тишину нарушал лишь скрип завинчиваемых болтов. Николь отошла к Наткету.
— Думаешь, у них получится? — спросила она.
— Даже не сомневаюсь.
За темным стеклом иллюминатора что-то мелькнуло: раскрасневшаяся физиономия Краузе или рыжий локон Рэнди. Но, скорее всего, только почудилось. В клубах дыма, пыли и пламени ракета оторвалась от Земли и устремилась к Марсу. Они смотрели долго и после того, как серебристая точка растаяла в ночном небе. А потом, взявшись за руки, пошли в город, перемигивающийся огнями полицейских машин.
