class="p1">– И что ты планируешь с ним делать? – наконец заговорила ведьма.
– Для начала расспросить, кто он и что здесь делает, – ответил Паша, – а дальше видно будет.
С этими словами Павел принялся похлопывать гнома по щекам, стараясь привести его в чувства. Выходило плохо, гном никак не реагировал. Паша понимал, что не мог нанести настолько сокрушительного удара, чтобы погрузить гнома в кому, но иначе объяснить глубокий нокаут не удавалось. Вдруг Паша почувствовал знакомый запах, оказалось, что гном мертвецки пьян. По крайней мере, от него разило так, будто он выпил бочку самогона. «Неужели, они действительно много пьют?»: подумал Паша, когда гном медленно разводил веки.
Подслеповато щурясь, неизвестный шпион пытался разглядеть бившего его по щекам Павла. Вышло у него это не сразу, но Павел проявил терпение и молча наблюдал за гномом. Впрочем, существовали опасения, что гном не поймет языка, на котором к нему обратятся, именно поэтому Паша и молчал, надеясь, что гном заговорит первым.
И он не ошибся, говорил гном на незнакомом языке. Вернее, шептал. Шептал надрывисто и горячо, судорожно шевеля засохшими губами, будто находясь при смерти. Паша даже испугался за гнома, понимая, что это не шпион. В таком состоянии это существо вряд ли бы смогло причинить вред обитателям лагеря. Льстить себе Павлу не хотелось, такое состояние гнома явно не было последствием полученного удара. Гном же продолжал что-то упорно шептать, изредка срываясь на кашель и глотание слюны.
– Дайте ему воды, его мучает жажда, – скомандовал Паша, продолжая вслушиваться в неразборчивый шепот.
В какой-то момент он подумал, что его дар общения на любом языке куда-то пропал, но когда гному дали напиться, он зашептал громче и разборчивее. Паша стал различать отдельные слова, пытаясь понять, что же ему говорит гном.
– Отравили… – шептал гном, – Меня отравили, мне срочно нужно принять противоядие.
– Что мы можем сделать для тебя? – поняв, что владеет языком гномов, спросил Паша.
Это можно было бы назвать безрассудством, ведь несколько минут назад Павел бил этого гнома по голове, подозревая его во всех смертных грехах. А теперь решил ему помочь, не выясняя даже, кто его отравил и почему. Быть может, он чувствовал себя виноватым перед гномом, который не подкрадывался, а, сжигаемый ядом изнутри, пробирался по мерзлой пустыне в поисках помощи. И эта помощь едва не лишила его зрения, к тому же одарила сотрясением мозга.
С другой стороны, Паша понимал, что все это ведет к новым проблемам. Если кто-то отравил гнома, то помогающих ему людей он тоже не сочтет друзьями. К тому же, гном мог просто врать или же бредить в алкогольном бреду, хоть и выглядел он действительно больным. Красные веки, дрожащие губы и потный лоб, все это могло бы быть последствиями отравления.
– Мне нужно время, ничего больше. Немного тепла и время, – зашептал гном, – У меня есть противоядие, но за мной наверняка гонятся.
– Кто? Сколько их? – набивающийся в защитники Павел засыпал гнома вопросами.
– Храмовники. Не знаю, сколько их осталось, но… – тут гном зашелся в приступе сильного кашля с кровохарканием, – Не думаю, что их меньше десятка.
Его глаза то и дело стремились закрыться, обильно слезясь. Гном явно чувствовал себя отвратно и держался из последних сил.
– Они люди? – Паша не знал, кто такие эти храмовники.
– Не совсем, – выдавил из себя гном, – А сейчас я приму противоядие, иначе умру. Как только я его приму, меня погрузит в долгий сон. У меня все равно нет сил, чтобы бежать дальше.
Гном быстро опрокинул в рот содержимое какой-то крохотной бутылочки, которую до этого сжимал в руке. Как он и обещал, его тело, недавно пробираемое судорогами, резко обмякло. Дыхание выровнялось и несколько замедлилось, гном спал.
– Что с ним? – коротко спросила Ясмина.
– Его отравили какие-то храмовники, теперь они гонятся за ним, – задумчиво ответил Паша, – У него не было сил бежать дальше и он принял противоядие, которое… Усыпило его.
– Ты говоришь со странным акцентом. Кстати, откуда тебе известен язык гномов? – вдруг спросила ведьма.
– Эмм… – Паша не хотел объяснять Ясмине то, что и сам понимал не до конца, – Это один из языков моего мира. Удивительно, да?
Ясмина лишь хмыкнула, пожав плечами.
– А кто эти храмовники, ты знаешь что-то о них? – поинтересовался Паша у Ясмины, которая единственная была хорошо знакома с этим миром.
– Это охотники за нелюдью. Они считают, что весь мир – храм. И этот храм необходимо очистить от скверны, будто их бог построил свой храм для людей, другие же расы порождения дьявола. Которого, впрочем, создал их же бог, – поделилась знаниями ведьма, – В общем-то, их не так и много в этих местах, но они опаивают своих воинов жуткими зельями, под действием которых они не знают боли и усталости. Правда, живут они недолго, старея буквально на глазах. Однако такую жертву они считают оправданной, будто их бог воздаст им позже.
– Ясно. Еще одни, кхм… – Павел не нашелся с должным эпитетом, – Я думаю, его мы должны взять с собой.
– Защищая его, ты встаешь против храмовников. Они и без того достаточно враждебно относятся к нам и нашим богам, но все же они охотятся не за нами. Не забывай, у них хватит упорства, чтобы вырезать всех, кто встанет у них на пути, только если у него нет многотысячной армии, – заметила Ясмина.
Паша замялся, из головы вылетели все аргументы, он чувствовал, что снова ищет проблем и ведьма права.
– А я? – вдруг спросил Мигэль.
Его вопрос звучал странно, будто его задал ребенок, которому забыли подарить игрушку на праздник.
– А я? – повторил он, уже увереннее, с нарастающим гневом, – Я тоже не человек, меня тоже захотят убить эти храмовники! И что же, оставить меня здесь? Так для чего вообще мы идем вместе? Кто мы друг для друга? Какова наша цель? И не говори мне, Ясмина, что ты просто хочешь помочь ему найти какого-то волхва.
С этими словами он ткнул пальцем в Пашу, и на секунду замолчал, чтобы тут же продолжить:
– Мой народ всегда верил в предначертанное, в тонкие нити судьбы, что переплетаются и образуют канаты. Мы не просто так встретились и не просто так идем вперед, превозмогая преграды, мы были рождены для этого. В самый момент нашего рождения небо и земля, боги и творцы определили наши пути, и нам не стоит этому противиться. Быть может, этот гном и есть наша цель, быть может, его жизнь это самое ценное, что осталось у этого мира, и наша
