раскачиваться из стороны в сторону.
— Им нельзя быть вместе. Это наказание, вы же не допустите этого, — она посмотрела ему прямо в глаза, не избегая его взгляда. — Скажите, что не допустите, чтобы они были во греху. Так нельзя, они не виноваты, что родные.
— Скажите, кто не виноват? Кому я должен помочь? — Рафаэль понимал, что это не бред, что женщина действительно очень напугана, но она борется со всем, что ей внушили, борется за каждую ясную мысль в ее сознании.
— Дети, она не должны, — Августа замахала руками, словно отрицая происходящее. — Она не знает, она так просила помочь, я боялась, — она смотрела на него, как маленькая девочка, — я боялась его. Он так хотел ребенка, а доктор лишил меня. Тогда пришла она, — Августа схватилась за руку Рафаэля, словно в нем было ее спасение, ее надежда. — Я не хотела, а он заставил меня быть беременной, она так просила, так умоляла меня. А я не смогла, вы же меня не обидите? Не накажете за это? Что я не помогла ей? Но она ведь спаслась. Она забрала одного ребенка и убежала, — она с такой надеждой смотрела в его глаза, — у нее же остался хотя бы один ребенок, ну и что, что один. Всем поровну, но ему этого было мало, теперь он не оставит ее в покое, что со мной будет, — она опять стала раскачиваться из сторону в сторону.
Рафаэль слушал ее несвязанную речь, пытаясь сопоставить факты, еще ничего не понимая, но одно было ясно, Августа говорила о Кристине или еще о одной женщине, матери Карлоса.
— Как звали женщину? Августа, посмотрите на меня, ничего не бойтесь, скажите все, что вас беспокоит.
— Он ее сын, она ее дочь, — глядя в глаза, успела сказать Августа, и тут в палату вбежал Винсенте
— Что тут происходит? Что тебе надо здесь? Какое ты имеешь право находиться тут, — Винсенте вытолкнул Рафаэля за дверь.
Августа же снова начала раскачиваться из стороны в сторону.
— Папочка, папа, ты здесь? — она вновь погрузилась в свой мир.
— Что она тебе сказала? — Винсенте наступал на Рафаэля.
— А что она мне должна сказать? — Рафаэль не отступал. — Боишься за свои грехи? Они тебя погубят.
— Ты не посмеешь ничего сделать, у тебя нет доказательств. Никто не поверит.
— Что случилось? — Сабрина была обеспокоена поведением Винсенте.
Рафаэль посмотрел на Сабрину и Карлоса.
— Ничего, все в порядке, — Рафаэль отошел от Винсенте. — Результаты у меня, — он сказал это Винсенте, — пойдем Брина, проводишь меня.
Этого не может быть. Винсенте побледнел. Снимки хранятся у него в надежном месте, о чем говорил Рафаэль, что он знает, что успела сказать ему Августа. Со злости он хлопнул дверь ее палаты, и вколол дополнительный укол со снотворным, жалея о том, что не дал ей снотворного ранее, лучше пусть находится на грани сознания и безумия, чем ожидать от нее любого намека на истину.
Рафаэль никак не мог разобраться в услышанном. Сабрина что-то говорила, советовала ему, куда обратиться, в какую клинику, но отец совершенно ее не слышал. Карлос вызвался помочь ему доехать до ближайшей клиники. Сабрина согласилась.
Винсенте закрыл дверь своего кабинета на ключ. Подошел к сейфу, достал из него две истории болезни. Трясущимися руками посмотрел снимки, и горько рассмеялся. Бросив их на стол, он схватился за голову, понимая, что теперь его жизнь и карьера зависит от Рафаэля. От его слова. Как и ранее, 25 лет назад, одно его слово, могло изменить его жизнь. Он скинул все документы со стола, подошел к шкафу, достал оттуда виски и налил себе. Оставалось только ждать, но Рафаэль плохо знает Винсенте, тот не отдаст просто так свое место, не отдаст.
Роберто остановился у своего дома. Противоречивые мысли разрывали его душу, он не понимал, что с ним происходит, чего он хочет, толи наказать Кристину, толи прижать к себе и никуда больше не отпускать. Надо отдохнуть, выспаться, потом подумать, сейчас невыносимо болит голова.
Роб зашел в дом. Серо, пусто, холодно. Как всегда.
— Ты вернулся?
— Он обернулся, — Палома стояла с бокалом шампанского в руке.
— Ты все пьешь, не надоело?
— Хоть какое-то развлечение, попробуй, может тоже понравится, — Палома налила ему виски. — Может перестанешь думать о ней.
Роберто сузил глаза.
— Думаешь, я не знала.
Рамона сошла вниз и остановилась, услышав разговор сына с невесткой.
— Ты ничего не знаешь, не лезь в мои дела.
— Я знаю, как каждую ночь, ты шепчешь ее имя. Мне его повторить. Ложишься в постель с другими женщинами, а представляешь ее. Столько лет, а ты так и не смог ее забыть. Кто она, что может обладать такой властью над тобой. Познакомь, может она научит.
Роберто схватил ее за руку, но тут вспомнил недавнюю ситуацию и выпустил руку жены. Везде. Она везде ему мерещится. Он, наверное, начинает сходить с ума от этой безысходности.
— Вроде бы вы ее похоронили. Как же она смогла воскреснуть?
— Кто тебе сказал?
— Достаточно просто сопоставить услышанное, увиденное. Я не так глупа. Зато я рада, что ты тоже страдаешь, как и я. Мы оба обрекли себя на это. Обоим было так выгодно.
— Замолчи, — Роберто увидел мать наверху. — Ты забываешься. Мне напомнить тебе, — он повернул голову, пристально смотря на свою жену.
— Я все прекрасно помню, — она подняла свой бокал к его и чокнулась с ним. — Так выпьем, за нашу прекрасную жизнь.
— Ты пьяна.
— Да, а так легче, не думать, попробуй, может тебя отпустит, а то, что ты творишь, порушил мебель в своем кабинете. В чем виноваты стены?
Роберто смотрел на жену, смотрел на ее бокал, на свой.
— Ты права, мы навеки связаны друг с другом, так почему бы нам не выпить вместе. Может и мама к нам присоединится. Иди сюда, я налью, что бы ты хотела выпить? Что тебе предложить?
Рамона спустилась с лестницы.
— Роберто, прекрати.
— Почему, а так ведь лучше, напиться, проваляться в кровати, снова напиться, время прошло, и мыслей нет, никаких.
Он налил себе второй бокал, начал пить, но сцены одна за другой оживали в его памяти, как он ее целует, как обнимает, прижимает к себе, эти фотографии, этот пожар, эти годы пустоты, эта встреча, это дикое необъяснимое желание и тяга к ней. Что все это? К чему? Зачем? Он повернулся, но везде была она, слышался ее смех. Стон сорвался с его губ. Он поставил бокал и вырвался на воздух, пытаясь дышать, но не получалось, он распустил галстук,
