Ознакомительная версия. Доступно 155 страниц из 773
возражает богумил.
– Неправда! Скажи, Стефан, ведь это даже не могло быть правдою, да? Если бы он не чувствовал, то это была бы та самая «лжа», порождение дьявола! «Нас ради человек… Страдавша и погребенна»… – сказано в символе веры! Не будь муки крестной не было бы и самого Христа!
– И незачем ему было бы являться в мир! – подсказывает Стефан угрюмо.
Оба надолго замолкают, слушая засыпающий лес и следя как ночная мгла беззвучно и легко выползает из чащоб, окутывая своею незримою фатою вершины дерев.
– Хочешь! – вновь нарушает молчание Стефан, пожимая плечами. – Прими учение латинян, что дьявол – это падший ангел Господень, за гордыню низринутый с небес. И что он тоже служит перед престолом Господа. Слыхал, что объяснял лонись проезжий фрязин? У них когда отлучают от церкви – дак клятвою передают человека в лапы дьявола! У них все стройно, у латинян. С рук на руки, так сказать…
Варфоломею легко представить себе ученого фрязина. Через Радонеж постоянно проезжают купеческие караваны, и тогда все подростки выскакивают за ворота, поглазеть на чужеземную справу, на бритый или окладистые, крашенные хною бороды, сборчатые кафтаны, халаты, тюрбаны, береты, шляпы с перьями, на чудные одежды немецких, датских, персидских, бухарских, татарских гостей…
Ученый фрязин в плаще и плоской, точно блин, широкой шапке, в коротких исподних портах садится, откинув плечи и опершись о рогатый сук, точно в прямое высокое кресло с узорной спинкою, и тоже бормочет что-то свое в сгущающейся темноте.
– Союз Господа с дьяволом я принять не могу! – громко возражает Варфоломей.
– А по учению блаженного Августина, – подсказывает Стефан, кивая с кривою усмешкой на неподвижного фрязина, – каждому человеку заранее начертано Богом: погибнуть или спастись. Заранее! Еще до рождения на свет! Он тоже был манихеем в молодости, Августин блаженный! Есть темные души, уготованные гибели, и есть те, кого Господь прежде век назначил ко спасению. И переменить своей судьбины не можно никому! (Фрязин важно склонил голову в своем смешном широком колпаке) – Вот почему они и сошлись. – Стефан, не оборачиваясь, кивнул в сторону призрачных иудея с фрязином. – На предопределении!
Пелагий возражал Августину, так Пелагия прокляли! Никто не хотел в тогдашнем Риме исправлять самого себя по заповедям Христовым! Всех устраивала судьба, заданная до рождения, да еще к ней купленные у Папы индульгенции!
Думаешь, почему мы с католиками теперь не в одно?!. Из-за символа веры только? Из-за «filioque» пресловутого? Как бы не так! Это древний спор, с самых ветхозаветных времен! Спор о предопределении! Спор о заповедях Христовых! О свободе воли и о том. Бог или сам человек должен отвечивать за злые поступки свои! Наша православная церковь каждому дает надежду спасения, но и каждого предупреждает: не споткнись!
Варфоломей молча склоняет голову. Об этом они с братом толковали досыти, и не раз. И пусть ученый фрязин, окутанный темнотою ночи, изрекает свои непреложные истины, пусть ропщет иудей и отрешенно молчит мертвоглазый болгарин, для коего весь мир – греховное порождение сатаны. Бог добр, премудр, вездесущ и всесилен!
– И все-таки ты не ответил мне, Стефан, откуда же зло в мире?
– Есть и еще одно учение, – отвечает голос Стефана из темноты, – что зла в мире и нету совсем. Попросту мы не понимаем всего, предначертанного Господом, и за зло принимаем необходимое в жизни, то, что ведет к далекому благу! «Горек корень болезни лечит». Вот как, словно в споре Москвы и Твери о княжении великом. Может, убийства Александра с Федором и тут ко благу грядущего объединения Руси?
– «Отыди от меня, сатана!» – возражает Варфоломей предательскому темному голосу, – ты ли это говоришь, Стефан? Зло есть зло, и всякое зло, раньше или позже, потребует искупления! И в молитве Господней речено: «Избави нас от лукавого!» Выходит, однако, дьявол постоянно разрушает всемогущество Божие? Как это может быть, Стефан? Я должен знать, с чем мне иметь дело в мире и против чего бороться!
Правда ли, что, не явись Христос на землю, люди уже давно погибли бы от козней дьявольских, злобы и ненависти друг ко другу?
И почему не погибнет сам дьявол, творец и источник зла, ежели он есть? Как помирить необходимость зла с всемогуществом божьим?!
– А как помирить свободу воли с вмешательством Божиим в дела земные?!
– отвечает Стефан вопросом на вопрос. – Думаешь, так уж глуп был Августин со своим предопределением? Не-е-ет, не глуп! Надо допустить одно из двух, или свободу воли, или… всемогущество Божие!
– Стефан, ты смеешь противопоставить Творца творению своему?
– Пойми! Создав пространство вне себя, Бог сам себя и ограничил, ибо находится вне, снаружи. Следовательно, Он не вездесущ.
– Стефан, я чую в мире присутствие Божие везде, и всегда и всюду!
– Чуешь «присутствие в мире», – вот ты сам и ответил себе Варфоломей!
Но дальше. Создав необратимое время. Господь не может уже содеять бывшего небывшим. Следовательно, Он не всемогущ.
– Ты искушаешь меня, Стефан!
– Создав души, наделенные свободной волей, Он не может, не должен мочь предугадывать их поступки! Следовательно, Он и не всеведущ!
– Стефан, что же ты тогда оставляешь от величия Божия?!
– Любовь! – звучит голос Стефана из темноты, как последний призыв, последняя надежда к спасению.
– Любовь! – яростно повторяет Стефан. – Это так, именно потому, что Он добр! Ибо ежели бы Он был вездесущ, то Он был бы и в зле, и в грехе, а этого нет!
– Этого нет… – эхом откликается Варфоломей, начиная соглашаться с братом.
– Это так, потому что Он милостив! – возвышает голос Стефан, – ибо если бы Он был всемогущ и не исправил бы зла мира, то это было бы не сострадание, а
Ознакомительная версия. Доступно 155 страниц из 773
