Глава 1
В апреле в Новгороде холодно. Ярослав в собольей шубе, накинутой поверх рубахи с вышитым жемчугом воротом, задумчивым взглядом смотрит в открытое настежь окно. За окном широкий, крытый белоснежным полотном Волхов, над которым повис мутно-серый небесный купол. Верхушки обвисших берез почернели кляксами грачиных гнезд. Самих птиц не было видно, однако их гортанный говор доносится до княжеского дворца вместе с сырым теплым ветром, приносящим с Ильменя прелый запах водорослей.
Весна пришла. Скоро снег сойдет. Деревья закучерявятся первым листом. Зазеленевшие в снежных проплешинах поля покроются синими цветами-подснежниками — девкам раздолье и радость.
Ярослав едва заметно усмехается в коротко стриженую и тщательно расчесанную бороду. Молод он еще, кровь горяча, а потому подобные мысли и лезут в голову. Но ничего страшного. Вон отец — уже старик, а все девкам проходу не дает! Святошей притворяется, а наложниц под тыщу!
Ярослав тряхнул головой, как будто хотел выкинуть из нее грешные мысли, и перекрестился.
После этого энергичного движения ход течения мыслей приобрел привычный деловой лад.
«Но главное, — продолжает неторопливо думать Ярослав, — дороги раскиснут. И пока лед не сойдет с рек, сообщение между городами прервется... Надолго прервется!»
На этом мысли запнулись, и всплыл холодный вопрос: но вот какая выгода ему будет от этого? Ведь должна же быть какая-то выгода.
Хотя и недолго Ярослав княжил в Новгороде, а пришелся ему по душе местный торгашеский дух, — во всем должна быть выгода.
Тем временем, пока князь любовался природой, воевода Будый, сидевший за столом, на котором ворохом грудились желтые пергаментные свитки и белые клочки березовой коры с записками, рассказывал последние вести из Киева, где у него были «добрые» друзья-осведомители, регулярно присылавшие весточки.
Разговор шел тайный, поэтому проходил в личной комнате Ярослава, спрятанной глубоко в недрах княжеского дворца.
Комната была в меру просторная, с большим окном из круглых небольших разноцветных стекол, из которых складывался рисунок в виде плывущей в море ладьи. Середину комнаты занимал крепкий стол с гладкой темно-матовой стольницей. На столе кроме пергаментных свитков и берестяных грамот стоял глиняный кувшинчик с вином в окружении серебряных стопок. На лощеных боках кувшинчика краснел изящный виноградный узор.
Под столом скрывалось несколько табуреток с мягким сиденьем, покрытым красным бархатом.
У стен стояли две длинные широкие лавки — на лавках можно было спать. На одной распласталась мохнатая медвежья шкура. К свободной стене прикреплен для красоты красный круглый щит с княжеским знаком и несколько блестящих мечей.
Кроме того, на одной из стен были сооружены полки для записок. А в углу под потолком слабым красным светом лампады освещалась икона в золотом окладе и с самоцветными камнями. За золотом с трудом различалось изображение человека, точнее — его большие грустные глаза, смотрящие проникновенным взором.
Ярослав, продолжая глядеть в окно и думая о своем, рассеянно слушал воеводу. Будый читал цены на киевском торгу. Цены не очень интересовали Ярослава, и слушал он лишь для того, чтобы составлять представление о настроениях горожан.
Ведь известно, что настроение смердов больше всего зависит от цены на хлеб.
Слушая монотонное перечисление цифр, Ярослав машинально отмечал, что цены в Киеве были не выше и не ниже, чем в прошлом году, а значит, киевляне были спокойны и ничто не предвещает волнений.
Но вот Будый закончил нудное чтение, отложил свиток в сторону и, пристально глядя в спину князя, тихо кашлянул и гулко проговорил:
— А еще сообщают, что Владимир часто болеет. Однако он все еще в силе и может прожить долгое время.
А вот это было крайне важно! И Ярослав отвернулся от окна, отчего его лицо скрылось в тени, тяжело почему-то вздохнул и широко перекрестился на угол с лампадой.
— Слава Богу!
— Что ж — слава Богу! — подтвердил с иронией Будый, поднявший голову от свитков. В его словах, произнесенных с изрядной долей иронии, сквозило недовольство делами господними, который давно уже грозился, но никак не мог призвать к себе властителя Руси. Об этом они не раз с неудовольствием говорили с Ярославом.
Будый очень хорошо знал Ярослава. Ярослав скрытен по характеру и коварен, но таким князь и должен быть. Власть не любит простодушных и честных, потому что благими намерениями устлана дорога в ад. Только со своим воспитателем Ярослав бывал обычно откровенен.
— Отцы должны вовремя уходить, чтобы не мешать детям строить свою жизнь, — проговорил, вспоминая прошлые разговоры, Будый.
