Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
Ее вновь охватывали сомнения:
— Зачем мне продолжать, если все не ладится?
В ушах у нее большие жемчужины. Она погружалась в мечты, вспоминая путешествие в Калифорнию, ночь в Монтерей. It happened in Monterey[319]. Балкон ее комнаты возвышался над Тихим океаном, освещенным луной. Пел чернокожий. Она сказала: негр.
«Он повторял все время одну и ту же фразу. Я попросила его прийти спеть для меня. Это было восхитительно. На другой день я накупила вещей из экипировки ковбоев, все переделала и заработала состояние».
Итак, она искала новый силуэт для новой женщины.
— До сих пор, — заметил я, — вы не испытывали потребности делать что-то новое.
Она нахмурилась. На что я намекаю? Я настаивал:
— Вы пришли к выводу, что все устарело.
Она уклонилась от ответа:
— Я не могу все делать совсем одна.
На низком столе перед диваном большой стакан воды. Таблетка на блюдечке. Коробочка: «Аромат, освежающий дыхание».
— Они ничего не понимают. У них нет воображения. Я не умею шить, я закалываю.
Руки на поясе. Она их легко раздвигает, обе одновременно.
— Не дать ли немного большую ширину?
Находила ли она свой новый силуэт? Пришло ли вдохновение? Не отвечая на мои вопросы, она показывала свои руки, свои скрюченные пальцы.
— Видите, распухли все суставы.
Она считала:
— Один, два, три… семь, восемь, девять.
Она перебирала концами пальцев, как прядильщица над прялкой.
— Я оберегаю подушечки пальцев, мне их достаточно для работы. Я была очень ловкая, могла делать руками все, что хотела.
Она показала маленький бумажник с позолоченным медальоном, воспроизводившим знак зодиака:
— Мастер должен был сделать для меня целую сотню таких к Рождеству. Я их не получила. Ничего невозможно добиться. Между тем их так легко сделать. Все это покрывается тонким слоем золота с помощью кисточки.
Она показывала, как это делается.
— Я изобрела много вещей.
Я находил ее патетичной, ее, раздираемую между прошлым, когда ей все удавалось, и этой готовящейся коллекцией, этой новой женщиной, которую надо было найти. Могла ли она порвать с «Шанель»? Сделать туалеты, которые сама не надела бы? Играть в чужую игру?
— То, что они делают, я сделала бы лучше их.
Она смотрела на позолоченный бумажник, дула на него и протирала полой юбки. Потом:
— Надо изменить силуэт. Не хочу больше, чтобы он был прямой и плоский. Мода — это иллюзия, что родилась новая женщина, соответствующая своей эпохе.
Она смотрела на меня, как робкая кандидатка на соискание степени бакалавра смотрит на грозного экзаменатора. Пыталась прочесть что-то на моем лице, прежде чем ответить на вопросы, которые сама себе задавала.
— Я слишком много раздумываю, — призналась она.
Она плохо спала. Просыпалась с образом этого платья, которое должно произвести революцию, платья, которое упорно искала.
— Оно мне уже кажется устарелым. Мода — это ведь все же не длина юбки? Не могу же я делать такие юбки?
Рука на животе:
— Юбки-пояса!
Фабриканты показывали ей восхитительные ткани.
— Они изготовляют их для меня, потому что я умею их подать. Эти прекрасные ткани сделаны для буржуазок, у которых есть деньги и класс. Для молоденьких надо придумать что-то менее дорогое.
Она не скрывала своей растерянности:
— Какая неразбериха — эта мода уéуé!
Вдохновение?
— Не следует забегать вперед, иначе сделаешь вещи, которые очень быстро устареют.
Не переставая думать о своей коллекции, она обращалась к десятку побочных сюжетов. Отпуск, все хотят получить его в августе, как раз тогда, когда Дому нужно, чтобы все были на месте. А Насер?[320]
— Четвертая мировая война уже началась, не так ли?
А оперетта «Коко»? Какой-то хроникер написал, что пятидесятичетырехлетняя Розалинд Рассел сыграет восьмидесятичетырехлетнюю Мадемуазель Шанель.
— Мне все равно, — возмущалась Коко, — могут говорить, что мне и сто лет. Но как приятно этой даме (Розалинд Рассел) прочесть: чтобы сыграть меня, восьмидесятичетырехлетнюю, взяли ее, которой всего пятьдесят четыре.
За этим следовало сетование:
— Вся пресса против меня.
После чего она возвращалась к тому единственному, что ее по-настоящему занимало:
— Эта длина (мини)! Мне сказали, что с ней покончено?
Она взывала ко мне уже не как к экзаменатору, готовившемуся задать трудный вопрос, но как к самому Господу Богу, способному покончить с мини на любом основании.
— Это уже не имеет успеха, не правда ли?
О нет, их видишь все больше и больше.
— Скоро женщины будут выходить нагишом.
Она горько смеялась:
— Вы сразу же узнаете, на ком остановить свой выбор. Какой эгсбиционизм. Готовы на что угодно, чтобы поразить трех-четырех человек.
И заключила ухмыляясь:
— Мужчины получают женщин, которых сами заслуживают.
Она жонглировала цифрами:
— Коллекция обходится в триста пятьдесят миллионов. Когда вот такая вещь (она показала на костюм, который был на ней), сшитая только из холста, спускается из ателье еще до примерки, она стоит уже около двухсот тысяч франков. (Она всегда называла старые франки[321].) Я могла бы показать вам костюм, который заставляла переделывать тридцать пять раз.
— Не это ли и есть настоящий люкс? Носить одежду, не выходящую из моды?
Она показала мне свою фотографию военных лет:
— Ее можно принять за сегодняшнюю, — говорила она. — Я иначе причесываюсь, но жакет могла бы носить и сейчас. Одна клиентка-северянка принесла мне костюм, полученный в наследство от тетки. Он сшит до войны. Его можно носить и сейчас. Сегодня (она пожимала плечами) надо потрясти! Вот и показывают пупок. Профессия, ремесло погибли.
Ее сетования принимают другое направление:
— Все же какая потеря престижа для Франции. Журналы убили моду. Забывают, что сорок пять тысяч портных живут ею. Политика этой страны стала безрассудной. Делают бомбы! Вы думаете, это остановит китайцев? Ах! Женщинам хочется развлекаться. Из-за пилюль у них нет детей, и все они будут работать, стуча каблуками.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
