Я расценил это как знак большого доверия и расположения, когда, наконец, однажды после завтрака Коко пригласила меня посмотреть, как она работает.
В трудные годы я чаще виделся с Коко. Она получила из «Аргюса» статью, написанную мной о феноменах, потрясших Моду.
— Это уже не важно, — сказала она мне, — я возьмусь за свою последнюю коллекцию, которая будет синтезом всего, что я сделала.
— Я ношу этот костюм десять лет. Мне нравятся старые ткани, они не изнашиваются.
Она поглаживала шерсть, как могла бы гладить собаку. У меня возникло предчувствие (конечно, ложное), что на сей раз это будет действительно последняя коллекция, что она говорит искренно.
Я видел ее растерянность. Она спросила журналиста из «Умен’с Уэр»:
— Как, по-вашему, это будет хорошая длина?
Казалось, она придает значение его ответу.
«Умен’с Уэр» только что опубликовал рекламную страницу, оплаченную конфекционерами[315], поперек которой было напечатано: «We love Coco»[316], о в слове love было заменено изображением сердца. Жена журналиста обедала на рю Камбон в миниюбке. Сделав героическое усилие, Коко показала ей два ожерелья, какие были на ней:
— Какое вы хотите?
Молодая женщина выбрала более длинное.
Последняя коллекция Шанель. Мне казалось, что я должен быть рядом с Коко (как Жуанвилль со Св. Людовиком![317]). В конце концов, это тоже был своего рода крестовый поход во имя Красоты и Совершенства. «Коллекцию надо найти, — говорила мне Коко. — Я ищу тему. Мы поговорим об этом. Вы поймете, как это происходит. Узнаете много вещей».
Она находилась на рю Камбон. Был субботний день. Она вызвала всех своих служащих.
— Я прихожу всегда, когда прошу их работать. Они знают, что я здесь. Если у них возникают вопросы, они могут прийти ко мне.
Короткое молчание:
— Но никто никогда не приходит. Я остаюсь одна, и это досадно, потому что дело делается за разговором. Что я могу сделать?
Она волновалась, хотя была уверена в себе.
— Чтобы коллекция удалась, надо сохранять спокойствие, когда готовишь ее.
И со вздохом:
— Все устарело.
Что это, начало самокритики?
— Теперь делают только копии, — говорила она. Коко возвращалась к этой теме и позже:
— Надо оставаться собой. Надо сделать что-нибудь очень хорошее. Они хотят все перевернуть вверх дном, но они не знают, что делать. Чтобы изменить моду, недостаточно укоротить юбку.
Она колебалась, искала, говорила сама с собой: «Не думаю, что можно вернуться к длинным платьям (она думала о зимней коллекции). Трудно найти что-то подходящее к сегодняшнему образу жизни. Париж запружен автомобилями; возникают пробки, потому что надо продавать автомобили; узнаешь, что каждое воскресенье погибают сотни людей. Мне страшно. Страшно выходить. Я говорю себе: сиди дома».
Она утверждала, что в больших столицах растет мода уéуé, помимо всего, пользующаяся бесплатной рекламой благодаря певицам и молодым актрисам.
— В былое время эти девицы были бы проститутками, теперь они в привилегированном положении[318].
