— Помоги мне, — сказал Уильям, задыхаясь, но Калеб, вместо того чтобы помочь,
вдруг начал медленно отползать от них все дальше, пока не уперся в стену, там он и замер, спрятав лицо в ладонях.
На мгновение стало очень тихо. А потом спина Джорджии выгнулась, изо рта потекла почти черная кровь, и она замерла на руках Уильяма. Кулак разжался, и из него выпало что-то твердое, ударившись о пол со стуком.
Тишина никогда не бывает абсолютной, но сейчас мир просто выключил звук. Было очень тихо, неправдоподобно тихо, и в этой тишине, казалось, зажило, зазвучало нечто, от чего мне захотелось никогда не родиться. Это был даже не звук, ничего подобного я и представить не могла. Я бы убежала, если бы ноги меня унесли, но я их не чувствовала. Закрыла бы уши — но это не помогло бы. Одно я знала точно -
все они это слышат, даже Уильям, и на фоне всей этой невыносимости я ощутила настоящее облегчение, что не слышу так, как они. Мне такое просто не пережить.
И в тишине Сидди сказала:
— Эркхам хочет уйти.
Господи, да я почти любила Сидди за возможность услышать нормальный звук.
Уверена, все мы. В ее голосе не было звонкого металла, он даже как бы срывался по понятной причине. Но она нарушила волну, и это стало медленно пропадать,
будто рассеиваться, как теряющийся сигнал. И я наконец посмотрела на Демона, на мгновение поймав всю гамму впечатлений на его лице. В это время Эркхам вдруг повернулась и протянула к ним свои тонкие ручонки. К ним обоим. Но Демон стоял ближе и… в тот короткий момент он ни о чем не думал, он был настоящим. И я увидела нечто в его глазах. А потом он отступил. Сделал маленький шаг назад,
будто оступился. Но это был шаг назад.
Тогда Сидди нерешительно двинулась и взяла Эркхам на руки. Та сразу вцепилась в нее, вжавшись в шею, заливая ее кровавыми шевелящимися волосами, и они исчезли за дверью.
А отпустило не сразу, только через несколько секунд, и я вдохнула — это оказалось больно.
— Кейли! — позвал Уильям, он все еще растерянно гладил Джиа по волосам,
слипшимся от крови. Но Калеб покачал головой, не поднимаясь.
— Не трогай ее, не шевели, — сказал Демон. Он, уже полностью собравшийся,
подошел, склонился над ней, аккуратно запустив пальцы в ее декольте. — Она жива,
только в обмороке. Ей надо полежать так хотя бы полчаса, а там будет видно.
— Что будет видно?..
— Пуля вышла, Уильям. Будет видно, как закрывается рана.
— Она нам никогда не простит… — сказал Калеб. Он сидел у стены, обняв колени.
— Никогда. Что мы сделали, Уильям…
— Мы ничего не сделали… — Уильям смотрел на него с растерянностью. — Пусть ничего не вышло, но она осталась с нами, ты разве не рад?
— Уильям, как ты не понимаешь! — голос Калеба был пропитан отчаянием. — Какие мы с тобой эгоисты, Боже ты мой! Мы думали только о себе! И она не простит, что из-за нас лишилась такой…
«…большой чести» — это я с ним в унисон повторила. Не думала, что от обычного словосочетания может быть такая оскомина.
— Разве мы виноваты, что любим ее?
— Да, — сказал Демон. Он не встречался со мной взглядом, и я подозревала, почему.
Я видела его реакцию на Эркхам, и он знал, что я видела.
— Мы ее потеряли… — прошептал Калеб и больше не проронил ни слова.
Минут через двадцать Джиа открыла глаза и шевельнула губами, покрытыми запекшейся кровью.
— Только не беспокойся… — тихо заговорил Уильям, — я отнесу тебя в номер… а завтра мы уедем в Бостон… и все будет…
— Генри, — сказала она еле слышно.
— Что? — переспросил Уильям.
— Она сказала «Генри», — раздался голос Калеба, ровный и потухший.
— Что ты хочешь, Джиа?
Но Джорджия даже не смотрела на Уильяма, она нашла глазами Демона и улыбнулась,
совсем по-детски. Демон приблизился к ее груди, лизнул, очищая от крови. Не знаю,
что он там увидел, но остался доволен.
— Все хорошо, миленькая. Все отлично.
И тут она заплакала, потому что не все было хорошо и не все отлично.
— Генри, забери меня отсюда…
Он минуту колебался, потом поднял ее на руки и вышел, не оглядываясь ни на кого из нас. Когда закрылась дверь, я подошла к Уильяму и села рядом, он смотрел в пол, будто хотел увидеть будущее в разводах засохшей крови.
— Этого не может быть, — сказал он медленно.
— Может… — Калеб был уже возле нас — уставшее лицо, бледное до прозрачности.
Он уронил голову на колени Уильяма, туда, где прежде лежала Джорджия. — Мы ее потеряли. Что нам теперь делать?..
Я поцеловала Уильяма в щеку и ушла, оставив их утешать друг друга, впрочем, без надежды на успех. А в номере наконец разревелась за всё вместе взятое, и не могла успокоиться, пока не уснула.
* * *
Умирали давно понемножку мы,
И, наверное, было спасением проститься…
Проснулась я от сладкого запаха — такое впечатление, что дым стелился по коридору, заползая в мой номер через щели. Потом кто-то стукнул мне в дверь -
один раз.
Я открыла и увидела Демона, он стоял так, будто не собирался входить, вообще не собирался приходить, и неизвестно, что он тут делает. На нем была эта невозможная одежка, от которой глаз не оторвать, он запахнул халат и так держал,
молча глядя на меня. В глазах стойко сверкало золото инков, между пальцами тлела сигарета. Я тоже молчала, и наконец он сказал:
— Мне хочется тебя убить. Довольна?
Я вздохнула и отошла, не предлагая войти и не препятствуя.
— Не могу осуждать. Вот если бы я хотела убить, это было бы неправильно.
Он постоял еще минуту и все-таки вошел. Сел на мою кровать, сделал затяжку и снова застыл, глядя в одну точку и медленно выпуская дым. Я села рядом, эмоции у меня давно закончились, и остался один ступор, общий на двоих.
— Ты счастливый человек, Дагни Бенедикт?
— Трудный вопрос. У меня есть все для счастья, так что, наверное, да. Я счастливый человек.
— Но что заставляет тебя быть счастливой?
