И вот придворные, застыв столбами, очертили круг арены. Ранвал, поигрывая полосатым хвостом пятнистой шкуры, дал сигнал, и противники, поприветствовав друг друга легкими поклонами, закружили в центре зала. Не приближаясь, приглядываясь и иногда, казалось, принимая картинные позы. Голодный зверь, азартный и терпеливый, проглядывал в движениях соперника. Зверь шевелил ноздрями, принюхиваясь к запаху легиса и словно бы ища в нем слабый аромат испуга, флер жертвы, фимиамы животного, предложенного на обеденный кровавый пир…
И вновь противник Зафса ударил первым. Согнувшись, выпустил вперед руку, уподобившуюся когтистой лапе, и едва серьезно не поранил живот легиса. Тот только-только успел отпрянуть назад.
Когти содрали кожу чуть ниже пупка, и запах свежей крови коснулся ноздрей пустынного волка. Волк поднял вверх морду-голову и торжествующе завыл.
Мурашки окатили спины знати, и придворные единым выдохом выпустили под своды зала: «А-а-а-ахх». Бой завораживал даже несведущий двор. Скользящие движения бойцов уже никого не обманывали причудливой плавностью, противники, не ускоряя темпа, кружились в людском кольце, не видя ничего, кроме внимательных изучающих глаз друг друга. Желтые, иногда, казалось, даже с вертикальными прорезями зрачков, глаза соперника пылали дьявольски голодным огнем, и Зафсу подумалось, что, если сейчас разом потухнут все факелы зала, эти глаза будут сверкать в темноте адскими угольями. Его противник не ослепнет, найдет легиса по запаху и вцепится в горло.
«Не думать! Не сосредотачиваться на глазах! Они меня гипнотизируют, лишают воли!»
Внезапно противник словно растворился в воздухе, и будь на месте Зафса обычный человек, то этот нырок пустынного волка — вниз, влево, за спину — прошел бы незамеченным и зверь в обличье человека повис бы на его плечах, ломая горло локтевым захватом.
Но легис ускользнул. Рука соперника схватила воздух, и два «танцора» снова закружили лицом к лицу в смертельном хороводе. Опасные и равные — зверь, нацеленный лишь на убийство, и легис-телепат, убийство отрицающий.
Кто победит? Не знал никто.
Зафс крутанулся на месте и, выбросив вперед ногу, попытался достать бедро соперника, «забить» ему мышцу. Зверь высоко подпрыгнул и едва не приземлился на лодыжку Зафса. И если бы ответный маневр удался, то перелом лодыжки лишил бы легиса подвижности.
Но повезло.
Пожалуй — повезло.
Мягкими пружинистыми движениями противник опустился на четвереньки, тихонько рыкнул и без всякой подготовки — не дернув глазом, не напрягая мышц — перекинулся задом наперед и, выбросив вперед ногу, ударил легиса в живот.
Зафс был готов к удару. Перехватив пятку противника в воздухе и резко вывернув стопу, он заставил его перевернуться в воздухе — не сделай этого волк-человек, легис порвал бы ему сухожилия — и шлепнуться спиной об пол.
Удар был такой силы, что хищник замер и, отрешенно глядя в потолок, безвольно распластался. Поверженный и оглушенный, он лежал на каменных плитах, и легис обманулся. Он поспешил вперед, чтобы массой тела, гораздо превосходящей жилистого соперника, придавить его к полу, скрутить и заставить сдаться.
Уже почти падая на зверя-человека, Зафс понял — его заманили в ловушку. Стремительный, как укус змеи, бросок встретил его в воздухе, и, будь у соперника возможность или время для хорошего замаха, его расправленные пальцы вонзились бы во внутренности легиса. Как пять ножей, как острые копья.
Мышцы пресса выдержали плохо подготовленный удар. Зафс, отброшенный в сторону, откатился почти под юбку взвизгнувшей придворной дамы и с некоторым страхом увидел, как противник, как будто поднятый колдовской силой, взвился в воздух.
Оп-па! И он уже на ногах. Наступает, метясь босыми пятками то в горло, то в живот, то в грудь. Болезненные точечные удары сыпались на Зафса градом, и, если бы не пресловутая реакция легиса, волк растерзал бы его на потеху зрителей. Сначала обездвижил ударами ступней, потом… загрыз…
Зафс смотрел на своего противника снизу вверх, и ему казалось, что человеческое лицо над ним текуче трансформируется в оскаленную морду зверя.
«Прочь! Наваждение!»
Извернувшись, Зафс вскочил и, позабыв обет — не убивать! — пошел на приступ. Не уклоняясь, но и не позволяя причинить себе смертельного вреда, он шел вперед на рыкающего волка, хватал его за руки, но те, намазанные маслом, всегда выскальзывали, бил его ногами, но чаще промахивался.
Зверь словно насмехался над человеком. Выматывал его до тупого безразличия и доводил его движения до механически безвредных. Зафс начал уставать от беспрестанного кружения, запутался в своих ногах, руках, разноцветные платья придворных превратились в один размытый штрих… Удар! И он летит. Куда-то в темноту.
Удар об пол вызвал россыпь искр в мозгу, и что-то мокрое, горячее накрыло Зафса сверху. Зверь пригвоздил легиса к полу, нажал ему локтем на горло, еще немного, и гортань с хрустом развалится…
Но мазь, которой воин обработал свое тело перед поединком, неожиданно сыграла на стороне его противника. Левая рука Зафса, придавленная плечом зверя-человека, выскользнула из-под него, и легис, вспомнив навыки смертельного боевого искусства, нажал тому на точку между шеей и ключицей.
Волк взвыл от боли и скатился с Зафса. Его затылок лишь на мгновение мелькнул перед легисом, но этого оказалось достаточным, чтобы Зафс выбросил за ним руку и ребром ладони ударил под основание черепа.
Хруста не последовало. Противник дернулся и затих.
Тяжело дыша, на четвереньках Зафс добрался до воина и бережно, хоть и очень дрожали руки, взял его голову в одну ладонь, другую подложил под шею и аккуратно ощупал.
Кости целы. Человек — пустынный волк был жив. Всего лишь оглушен.
Не в силах встать, Зафс так и сидел на полу, держа голову побежденного бойца на своих коленях. «Всего лишь повезло…»
И вряд ли подданные герцога Урвата смогли по-настоящему оценить благородство Зафса, ненавязчиво продемонстрированное им и трем его поверженным противникам. Время благородства еще не пришло в их мир. Но возможно, позже тройной поединок без единого увечья послужит основанием легенды…
А воины? Ни одного вояки не было в том каменном мешке, впервые за двести лет заполненном парадными мундирами царедворцев, сверкающими платьями придворных дам. Их герцог мудро рассудил — нельзя рождать легенду на глазах военных. Опасно.
И даже стража в тот день отсутствовала в тронном зале.
Ранвал, только недавно, в азарте всем корпусом подавшийся вперед, расслабленно откинулся на спинку трона и бездумно поигрывал полосатым хвостом неизвестного зверя. Глаза герцога смотрели поверх голов придворных, а те, наблюдая странную реакцию правителя, терялись в догадках — освистать победителя или восславить?!
Бледный, совершенно потерянный Шыгру стоял слева от трона и очень напоминал человека, у которого силой отобрали ключ к сокровищнице. Вот только что он был — тяжелый, ощутимый, всевластный, и вдруг пропал. Ты мнил себя хранителем чудес, ты правил, предрекал победу и в одну минуту лишился всего. Твой господин позволил тебе решать его судьбу, судьбу его детей, ты просчитался. И значит, ты погиб. Властители таких ошибок не прощают.
