* * *
– Береги её, Донни, – сказала женщина, передавая на руки подростку маленькую девочку, – и себя береги.
Красивая, с большими добрыми глазами и открытой улыбкой на таком родном лице, молодая еще – чуть больше тридцати лет. Его мама была самой лучшей.
– Хорошо, мам, – ответил парень.
Донни был невероятно напуган, но ему уже четырнадцать, он – мужчина, а мужчина не должен показывать свой страх, к тому же сейчас на его плечи ложится огромная ответственность за маленькую сестрёнку, и он должен стать её защитником.
– Вы полетите на военном космолёте?
– Да, милый, – ответила мать, и её медовые глаза наполнились слезами, которые она просто обязана была сдержать! – Ты же знаешь, мы с папой должны убедиться, что все эвакуированы…
– Я знаю, мама, – Донни уверенно кивнул. Ещё вчера он играл с соседскими ребятами на поле в свой новый мяч, а сегодня вместо занятий в школе эвакуируется с родной планеты, без мамы и папы, с двухлетней сестрой на руках.
– Мама, я забыла своего мишутку, – пропищала девочка и потянула ручки к маме.
– Я о нём позабочусь, малышка, – она взяла дочь на руки, поцеловала пухлую розовую щёчку, вернула девочку брату и обняла своих детей. А потом кивнула сыну, говоря, что им уже пора.
Парень развернулся и пошёл в сторону правительственного космолёта, понимая, что для них с сестрой на какое-то время этот корабль станет домом, а вернуться им не суждено…
Высокий мужчина с длинными белыми волосами стоял на борту последней модели мобильного космолёта и наблюдал за тем, как космические корабли поднимаются с небольшой планетки и выстраиваются клином позади главного правительственного космолёта Ренхена. Этот корабль – самый маленький в строю – не был предназначен для эвакуации людей и вмещал всего человек сорок.
– Наш на правительственном? – спросил мужчину его единственный сопровождающий.
– Да, – ответил светловолосый.
Тем временем космолёты поднялись в открытый космос и начали удаляться от планеты, держа курс на Герехтайт. И мужчина скомандовал:
– Сейчас.
Его помощник нажал на кнопку, и всё пространство за маленьким правительственным космолётом Ренхена и до самой терпящей бедствие планеты озарилось яркой вспышкой…
– Донни, – заверещала маленькая девочка, смотря в окно космолёта, – смотри, как ярко!
Девочка ещё совсем плохо выговаривала некоторые буквы, и её речь мог распознать только самый близкий человек.
– Я вижу, Кнопка, – ответил парень, – и не уверен, что это хорошо…
Как только ослепляющий свет потух, и стало возможно что-то различить, брат и сестра открыли рты от изумления – за их космолётом ничего не было. Только пустое космическое пространство и родной Ренхен вдалеке. И ни одного корабля из целой флотилии, ещё недавно следовавшей за ними по пятам…
ГЛАВА 1
Как возвращались обратно на Герехтайт – не помню. Помню, как Айсер вернулся порталом из академии, помню, как Йенс раздавал указания подчинённым. Но я не слышала ничего конкретного. Всё вокруг было будто в тумане, в замедленной съёмке. Было такое ощущение, что меня, словно какого-то мелкого жука, накрыли стеклянной банкой и несут куда-то против моей воли, а я смотрю на всё сквозь толстое стекло и не понимаю, что происходит, но чувствую, что медленно задыхаюсь.
Но и это меня не волновало. Меня ничего не волновало. Я чувствовала неправильность происходящего. Словно это всё случилось по чьему-то глупому сценарию. Только вот режиссёр всё перепутал. Дядя Макс — не злодей.
Я думала о том, что связывало меня с профессором Икельхафом, которого я с раннего детства считала своим родным дядей, живо прокручивая в своём воображении кадры из прошлого, словно слайды диафильма.
Вот дядя Макс дарит мне на пятилетие мой первый велосипед – это вообще одно из первых и самых ярких воспоминаний детства. Вот дядя Макс ведёт нас с Эльзой в кафе на соседней с Ренхен-зоной улице – мы будем отмечать окончание нашей первой школьной недели. Вот дядя Макс обнимает меня на похоронах тёти Элизы и смахивает коричневым платком слёзы со своих глаз.
И ни в одном, ни в одном воспоминании дядя Макс не походит на инопланетного заговорщика! Он – мой добрый-добрый дядюшка. Даже Киану Ривз не сыграл бы роль так хорошо, как всю жизнь играл дядя Макс, притворяясь тем, кем не является. А это значит, что не может он оказаться главным негодяем в этой истории! Это просто невозможно!
Когда я окончательно убедила себя в том, что это какая-то ошибка, нелепое совпадение, я стала безумно переживать за профессора Икельхафа. Где он? Кто построил для него портал и куда перенёс? Что с ним происходит сейчас? Оставаться в неведении было тяжелее всего.
Самое жуткое, что дядя не появился к началу занятий в академии. А вот профессор Чадликт вернулся. Живой, здоровый и ещё больше озлобленный на эстадов, чем до болезни, как будто это мы виноваты в его затянувшемся больничном. Надеюсь, врачи его хорошенько помучили болючими уколами в зад! Вместо дяди Макса преподавать искусство ведения переговоров к нам прислали профессора из столичной академии инопланетных наук. И я не переставала благодарить Великого за то, что это был не Йенс. Видеть его сейчас мне совсем не хотелось.
Откровенно говоря, я немного обижалась на Регнера ещё и за то, что он держит меня в неведении. Ведь знает же, что я переживаю из-за дяди Макса. Мог бы и позвонить! И, конечно, он бы это сделал, если бы ему было, что мне сообщить, ведь так? Хотя мог бы просто набрать мой номер и сказать, что новостей нет... Или я просто хочу услышать его голос, потому и жду звонка?
Эльза молчаливо поддерживала меня, зная, что именно это мне и нужно, вечерами она иногда оставалась в нашей комнате, чтобы позаниматься вместе со мной или посмотреть очередной запрещённый фильм, появившейся в сети из другой галактики. Теперь-то я знаю, откуда они берутся. Жаль, Эльзе рассказать не могу – она была бы в восторге! То, что подруга в такие вечера предпочитала скучную меня любимому Джеймсу, говорило о многом…
Через две недели после начала занятий мне первый раз позвонил Эдди, видимо, решив, что я немного остыла.
– Я соскучился, – без приветствий выпалил брат заупокойным голосом.
Я тяжело вздохнула и призналась:
– Я тоже…
Я не видела, конечно, но очень живо могла представить, как на таком знакомом и добром лице Эдди расцветает грустная улыбка, которая обычно затрагивает больше его глаза, чем губы.
– Приедешь завтра на ужин? – осторожно спросил брат, явно опасаясь услышать отрицательный ответ.
Я долго молчала, обдумывая ситуацию. Готова ли я увидеть Эддона? Наверное, нам всё же пора встретиться – обижаться на него всю жизнь я не смогу, и когда-то нам придётся возобновить общение. Но ещё абсолютно очевидно, что я никогда больше не смогу так безоговорочно доверять Эду, как прежде, и с этим уже ничего не поделать. От осознания этого факта в груди защемило.
