Надо мной стоял дрожащий коп, рядом еще трое, и все они вужасе обводили глазами кровавую баню, в которую превратилась гостиная. Я медленноподняла руки, скорчившись от боли в плече.
— Вы арестованы, — пролепетал перепуганный офицер,закатывая глаза.
Меня чуть не задушила волна его страха.
— Слава богу, — отозвалась я.
Все кончилось куда лучше, чем я рассчитывала.
24
Они зачитали мне мои права. Я не очень-то слушала. И безнапоминания Миранды я знала, что в моих же интересах молчать как рыба. Потом ячас за часом отмалчивалась на все вопросы, пока высокий тощий коп не пробился ккойке в машине «скорой помощи», к которой меня приковали наручниками.
— Я забираю ее к себе, Киркланд.
Тот, что зачитывал мои права, надо думать Киркланд, рявкнул:
— Лейтенант Айзек? Но…
— Лейтенант не лейтенант, а вертолеты прессы вот-вотслетятся, как мухи на мед, а нам нужны ответы, — огрызнулся тот.
— Эй, парни, во мне пуля сидит. Знаете, потеря крови ивсе такое, — напомнила я.
— Заткнись, — коротко приказал Айзек и отстегнулнаручник от койки.
Медики, не веря своим глазам, таращились на него. Айзек зацепочку потащил меня за собой, отчего плечо заново прострелило болью. Киркландразинул рот, но ничего не сказал. Похоже, ему больше всего хотелось оказатьсягде-нибудь подальше.
Лейтенант без особых нежностей впихнул меня на заднеесиденье машины без полицейского значка. Единственное, что связывало ее сполицией, была красная мигалка на приборной доске. Я удивленно огляделась. Эточто, обычная процедура?
— Я ранена, а ваши шуты целых полчаса меня донимали.Разве меня не положено доставить в госпиталь? — спросила я в спину Айзеку,заводящему машину.
— Заткнись, — повторил он, выруливая из лабиринтамашин полиции, скопившихся вокруг изувеченного дома.
— …поскольку любой знающий адвокат скажет, что этовопиющее нарушение моих прав, — продолжала я, словно не услышав.
Он глянул на меня в зеркальце над ветровым стеклом.
— Заткнись, на хрен, — повторил он, растягиваяслова.
Что-то было не так. Конечно, меня еще никогда неарестовывали, и все же… Я задумчиво понюхала воздух. Айзека окружал запах, ночто это за запах, я не знала. Не навострилась еще определять вещи по запаху.
Через несколько миль вся суета осталась позади, передАйзеком лежала пустая дорога. Он удовлетворенно крякнул и снова поймал мойвзгляд в зеркальце.
— Какой позор, Кэтрин. Такая молодая, вся жизньвпереди, и погубила все, ввязавшись в торговлю людьми. Дошла до того, что убиласвоих стариков, лишь бы прикрыть свои делишки. Как это грустно…
— Лейтенант тупица, — отчетливо произнеслая, — тупой дрочила!
— Что за выражения, — поцокал языком Айзек. —Но слышать их от тебя неудивительно. Ты ведь собственную мать готова былапродать в такое рабство.
— Вы, верно, самый тупой из всех… — в яростиначала я и вдруг замолчала, глубоко вздохнув.
Айзек слишком много знал, а я теперь узнала запах. Он неуспел выбросить руку — я катапультировалась вперед, и пуля прошила не меня, аподголовник заднего сиденья. Машина опасно вильнула, Айзек попыталсяприцелиться заново.
Я ударила его головой о баранку. Нас снесло к краю дороги —к счастью, пустой по раннему времени, — и я перехватила руль, чтобы неразбить машину. Через несколько секунд, когда оглушенный Айзек поднял залитоекровью лицо, я направила на него его же оружие:
— Аккуратненько притормози и остановись, не то насобоих забрызгают твои мозги.
Он попробовал вырвать оружие, но я хлестнула его стволом почелюсти, а он даже не зацепил его пальцами.
— Попробуй еще раз, Ренфилд. Если понравилось…
Он выпучил глаза. Я издевательски рассмеялась:
— Да, знаю, кто ты такой. Прозвище — Ренфилд, домашняясобачка вампиров, нетопырь сучьей породы или как тебя там. От тебя разитвампирами, и не только дохлыми. Когда они ссыхаются, то запах меняется — кто бымог подумать? Ну, так у кого ты на посылках? Чью бледную холодную задницувылизываешь в надежде, что в один прекрасный день тебя превратят?
Айзек остановил машину. Мы уже съехали на обочину.
— Это самая большая ошибка в твоей жизни.
Я дернула молнию и сгребла его за яйца — он и пискнуть неуспел. Впрочем, скоро завизжал, когда я сжала покрепче.
— Так кто это? Кто послал меня прикончить?
— Пошла ты…
Я стиснула ему мошонку, словно хотела выдавить из упаковкиподушечку «Орбит». Айзек издал такой визг, что у меня разболелась голова.
— Итак, спрашиваю еще раз, и не серди меня больше. Ктотебя послал?
— Оливер, — заикаясь от боли, выдавил он. —Это Оливер.
— Постарайся меня убедить. Какой Оливер?
— Итан Оливер!
Я ошарашено замерла. Айзек сдавленно хихикнул:
— Не знала? Хеннесси не сомневался, что Франческарассказала Кости.
— Губернатор Итан Оливер, — прошептала я. —Он вампир?
— Нет, человек. Просто ведет с ними дела.
Все встало на место.
— Так вот кто таинственный партнер Хеннесси. Господи, ая еще за него голосовала! Зачем это ему?
— Оставь в покое мои яйца, — прошипел Айзек.
Я только крепче сжала.
— Отпущу, когда ты все объяснишь, а часики тикают. Скаждой минутой я буду сжимать немножко сильнее. Через пять минут сжимать будетнечего.
— Он метит в президенты и выбрал Огайо стартовойплощадкой, — на одном дыхании забормотал Айзек. — Оливер столкнулся сХеннесси несколько лет назад. Думаю, когда тот скупал кисок на стороне.Хеннесси выдвинул идею торговать человечиной, как он делал в Мексике, и Оливеруэто понравилось. Беда в том, что выгоднее всего сбывать хорошеньких молодыхдевок, но, когда их пропадает слишком много, поднимается шум. Вот они исговорились. Хеннесси очищает улицы от бездомных, торговок наркотиками,проституток и всяческих дегенераток, а Оливер, со своей стороны, подчищает всесводки о пропаже любимых дочек влиятельных персон, если такие понадобилиськлиентам Хеннесси. Только это было слишком сложно, вот Хеннесси и началсобирать девиц по адресам и притормаживать рапорты, прежде чем они попадут всводки. Так гораздо проще, и не надо выслушивать рыдающих родственничков. Всепрекрасно. Уровень преступности падает, экономика на взлете, избирателисчастливы, Оливер выглядит спасителем штата… а Хеннесси набивает карманы.
