как Элис хохотала в такси, как целовала его разбитые, уже опухавшие губы, как снова хохотала и не могла остановиться.
– Я дралась как чертенок! Но ты тоже хорош! Вмазал так вмазал! И разошелся! Не остановить!
Вспоминал, как утром, уходя от него, она сказала:
– Я так давно не была женой!
А потом Элис исчезла. Как будто провалилась в кроличью нору.
Ее сменщица сообщила, что Елена Анатольевна уволилась.
– Написала заявление еще три недели назад.
Хозяйка, Татьяна Семеновна, высокая женщина с грубым голосом в синей бейсболке, поклонница творчества писателя, сказать, куда уехала Элис, не могла – не знала. Может, и врала – в глаза из-под надвинутого козырька она не смотрела.
А на другой день писатель и сам уезжал.
За тонкими лесопосадками мелькали желтые степи, бежали по небу, отражаясь в черных болотцах, отставая от поезда, рыхлые и нестрашные облака.
Писатель искал концовку и не мог найти. Вернулась к мужу? Сомнительно. Уехала в Таганрог, поближе к родителям? Вполне вероятно, но скучно. Наркотики? Она босс? Семь ножевых? И ее труп, сброшенный в ущелье, найдут через полгода? Но она – как будто бы! – «про другое». Или кто-то третий, невидимый, бывший все время где-то поблизости, увез ее?
– Не то! Не то! Не то! – закричал мужчина.
Кислородная маска на его лице сбилась. Пронзительно заверещал аларм кардиомонитора. В комнате вспыхнул свет, мужчина увидел большие, с прохладными белками, глаза.
– Are you OK? Are you short of breath?[50] – На бейджике медсестры мужчина прочитал имя: Alice. – You were screaming. Bad dream?[51]
– Нет, ничего, все порядке, – сказал он, пояснив ответ жестом руки. – Окей.
Элис сделала мужчине еще один укол и погасила свет.
К пути стали прибиваться хмурые леса, проносились коровники с провалившимися крышами, ржавые, со спущенными шинами комбайны, кособокие избы, очереди машин на переездах, стрелочницы навытяжку с флажками у крохотных будок, краснокирпичные фабрики, из труб которых не поднимался дым, брошенные деревеньки с одинокой козой, привязанной к серому колу. А что, если Элис под чутким руководством Теннесси Уильямса написала нежную и грустную пьесу? Где главные герои – она и писатель, который никогда не станет ни великим, ни знаменитым, ни известным? И прославилась?
Закат за окном поезда выкрасил небо какой-то странной химической зеленцой, нарисовал море и горы.
Не то! Не то! Не то! – выстукивали колеса.
Сноски
1
Все совпадения с названиями лечебных и религиозных учреждений, фамилиями, должностями, а также прочие совпадения – совершенно случайны. – Здесь и далее примеч. автора.
2
Я занимался любовью.
3
Это вам задание на лето, буду рада, если вы напишите что-то вроде эссе (англ.).
4
Просто свои мысли, в свободной форме (англ.).
5
Так студенты медицинского института называли кафедру топографической анатомии и оперативной хирургии.
6
Где ты так долго пропадал? – спросила мисс Мэри, открыв дверь, – я уже думала, что с тобой случилось что-то нехорошее. Теперь я в полном порядке, ответил Игорь. Можно войти? (англ.)
7
Нынче, в эпоху готового платья, это слово почти исчезло, а прежде значило гораздо больше, чем просто кусок ткани, отмеренный с помощью засаленного деревянного метра, непременно с запасом, и с хрустом отрезанный большими почерневшими ножницами от огромного, вынесенного продавцом на плече рулона. Отрезы вылеживались в шкафах десятилетиями, их завещали вместе с фамильным золотом и время от времени доставали из пахучих недр шкафов, чтобы проветрить и пересыпать нафталином. Люди легкомысленные, вроде Алешиных юных родителей, из поколения «джаза на костях», сознательно изменившие добротности с модой, сразу полюбившие новую, на тонких ножках мебель, всякие зыбкие журнальные столики, до поры до времени над отрезами посмеивались, считая все это мещанством.
8
Время было дырявое. Почти в каждом охраняющем секреты заборе имелась дыра.
9
Слово было ключевым, из знаменитого фильма: «Счастье – это когда тебя понимают».
10
«Десять дней, которые потрясли мир», композиция по Джону Риду (был такой американский придурок) про то, как весело делать революцию (Высоцкий играл Керенского).
11
Здание гуманитарных факультетов МГУ.
12
Первым уехал Цветков, несколько лет спустя – Кенжеев.
13
Например, страшное слово «интеллигибельность» – что оно означает, Алеша так и не смог запомнить, потому что сразу обнаружил вольготно рассевшееся в восемнадцати буквах «горе от ума».
14
Фраза о греках принадлежала Хайдеггеру – это Алеше уже Пасечник разъяснил.
15
Что же такое она забрала с собой – навсегда? Непонятно.
16
Труднее было с памятью – стихи он помнил наизусть; уже уничтоженные, они, как назло, навязчиво звучали в голове.
17
Долгое время Пасечник как-то слишком настойчиво требовал вернуть ему ксерокопированные «Вехи», сгинувшие той ночью в зюзинской помойке.
18
С той поры Алеша не написал ни одного стихотворения.
19
Оттуда же, из детства, добралось до нас и Мишино прозвище – Тоша, – но мы им, как чужим имуществом, не пользовались.
20
Сдается мне, что Новик был из тех одолеваемых щекоткой вечности подростков, которые не могут спокойно видеть направленный на них объектив.
21
Со мной, также как и с Генрихом и Женей, – нетрудно догадаться – в этой жизни он уже познакомиться не мог.
22
Что очень важно, ведь горе не терпит чужой фальши, хотя свою милостиво себе прощает.
23
Эти брюки Мише купил отец на закрытой распродаже.
24
Известный штамп об окаменелости в горе.
25
Вероятнее всего, «Паланга» на Ленинском проспекте.
26
Что-нибудь типа «Саперави» или «Каберне» – водку в кафе, в отличие от ресторанов, кажется, не подавали.
27
Откуда нам было знать тогда, что это просто красивые слова, что никакого выбора у нас нет, что все выбрано давным-давно за нас, что выбор сделан уже во время зачатия?
