Ничего не ответив, я подумала о том, что эта часть известна мне, как никому другому.
— Но полиция начала сжимать кольцо вокруг него. Многие знали о враждебных отношениях Энрика и его конкурентов, знали и о его дружбе с Мануэлем и о жестокой расправе с ним. Одно время я перестала получать известия об Энрике, а полиция звонила и даже приходила сюда, чтобы допросить его. Ордера на арест у них не было, но стало очевидно, что они подозревают его. Энрик ничего не рассказывал мне о том, что делал в эти дни, но думаю, он безуспешно искал сокровище. Однажды вечером Энрик пришел домой, поужинал с нами, поговорил с Ориолем, а когда тот лег спать, мы поднялись сюда, чтобы выпить коньяку. Он попросил меня погадать ему на картах. Я согласилась. Когда-то меня развлекало это. Но в тот вечер с первых же карт сложилась комбинация смерти. Прямо на Энрика смотрела смерть со своей косой. Послание было совершенно ясным, но я сказала ему, что знаки противоречивы. Он лишь молча посмотрел на меня. Я перетасовала карты, потом дала перетасовать и снять ему. Меня затрясло, когда выпало примерно то же самое. Череп улыбался Энрику. Встревоженная, я собрала карты и молила Бога, чтобы в третий раз выпали другие. Та же комбинация! Как упрямы карты, когда хотят сказать тебе что-то! Я не плакса, но когда собрала эту чертову колоду, на глаза мне навернулись слезы. Я не знала, что сказать, и мы посидели молча. Энрик отхлебнул коньяка, улыбнулся мне, просил не брать все это близко к сердцу. Он считал, что карты не врут и что он скоро умрет. При этом Энрик казался очень спокойным. Признался, что у него СПИД и он начинает чувствовать симптомы упадка сил. В те годы лекарства от этого недуга не было, а медицина не могла обеспечить пациенту приличные условия существования. Энрик рассказал, что по его следам идут полиция и мафия, занимающаяся контрабандой произведений искусства. К мафии принадлежало и семейство Буа. Они угрожали похитить Ориоля или причинить ему вред. Энрик заявил, что не собирается умереть в тюрьме или жить на свободе с револьвером под подушкой. Если им будет некого шантажировать, Ориоль избавится от опасности. Полагаю, что именно тогда Энрик задумал для вас эту последнюю игру с сокровищем. — Подумав, Алиса продолжила: — Энрик был человеком строгих принципов. Он жил и умер в соответствии с выработанной им самим жизненной позицией и в свойственной ему манере. Думаю, что он жил в полном согласии с самим собой.
Алиса с тоской посмотрела на город и отпила коньяк. Я размышляла о том, что произошло несколько лет назад.
— Когда Энрик жил в этом доме, он занимал мою нынешнюю комнату? — спросила я.
— Да.
— Это ты положила мне на тумбочку эти пластинки?
— Да.
— Хотела, чтобы со мной случилось то, что случилось? — Надеюсь, в моем голосе не прозвучало ничего, кроме любопытства.
Алиса молчала и, потягивая коньяк, смотрела на город. Потом спросила меня:
— Ведь он умер в мире с собой, правда?
— Да, — солгала я.
ГЛАВА 49
В городе мне больше было нечего делать, и мною овладело уныние. Я вошла в свою комнату и открыла окно. Опершись на подоконник, я еще раз оценила свое положение и поняла, что у меня осталось одно дело и мне следует завершить его, прежде чем навсегда покинуть Барселону. Я никогда не вернусь обратно, как и моя мать.
Арнау д'Эстопинья. Чтобы отыскать его, я расспрашивала людей. Но в последние дни монах исчез.
Алиса должна знать, где его найти!
На этот раз наши роли поменялись, и я вела наблюдение из телефонной будки напротив входа в его дом. Эта узкая улочка старой Барселоны находилась в районе, который когда-то называли Китайским кварталом, потом Десятым округом. Теперь он называется Раваль. Жилье здесь дешево, и в этом квартале селятся иммигранты. Процветает бизнес сдачи внаем мест в ночлежках, отчего улицы постоянно заполняет разноязыкая толпа людей в национальных одеждах. Алиса сказала мне, что Арнау снимает здесь часть комнаты. При этом я подумала, что сумма, которую она платит этому человеку, не так уж велика. Увидела я его метров за пятнадцать от входа в дом. Как всегда, Арнау был во всем черном. Он шел, выпрямив спину, твердой поступью военного. Казалось, избегая встречи с ним, люди сходили с тротуара. Арнау подстриг бороду и седоватые волосы.
Я быстро пересекла улицу, но когда подбежала к нему, он уже стоял ко мне спиной и вставлял ключ в замочную скважину своей двери.
— Арнау! — Я положила руку ему на плечо.
Он повернулся. Лицо его исказила ярость. Арнау нащупывал кинжал, висевший у него на боку. На меня смотрели его поблекшие голубые глаза. Меня снова охватил страх от этого безумного взгляда.
— Брат Арнау. Это я, девушка с кольцом.
Когда он узнал меня, выражение его лица несколько смягчилось.
— Что вам надо? — спросил он хриплым голосом.
— Поговорить с вами.
Его взгляд скользнул по моей руке, и я вспомнила, что мое кольцо для Арнау символ власти. Не получив ответа, я сказала ему:
— Брат сержант д'Эстопинья. Приглашаю вас на обед.
Он колебался. Его взгляд встретился с моим, потом снова скользнул по кольцу, после чего Арнау дал согласие.
Это был семейный бар-ресторан с комплексными обедами, бутербродами с кальмарами и с запахом жареного мяса. Выбор в этом районе был ограничен. Мне удалось занять место подальше от телевизора, игрального автомата и от звяканья тарелок и ложек, доносившегося из-за стойки бара, но и это не позволило мне как следует побеседовать с монахом.
Когда нам принесли хлеб, Арнау благословил стол и начал вслух молиться. Потом прервал молитву и посмотрел на меня, ожидая, что я присоединюсь к нему. Так что мне пришлось последовать его примеру. Завершив молитву, Арнау начал есть хлеб; он не ждал, когда подадут первое блюдо. Я попыталась занять его пустой болтовней, но он давал лишь односложные ответы. Арнау не отличался словоохотливостью и, видимо, редко говорил с людьми. Меня удивила его прожорливость. Похоже, к обильным обедам он не привык. Не знаю, чем это объяснялось: религиозными убеждениями или скромным достатком. Вино Арнау пил с удовольствием, и я, надеясь, что оно развяжет ему язык, заказала вторую бутылку. Внезапно Арнау заговорил:
— Я из сумасшедших монахов. Я хорошо знаю, почему магистр Бонаплата покончил с собой. — Я смотрела на него. Эти две фразы он произнес одну задругой без перерыва. — Не верьте в то, что вам говорят. Брат, желавший, чтобы я унаследовал кольцо, тоже убил себя, и значительно раньше. Все братья моей конгрегации считали его безумцем. Кроме меня. Он доверил мне кольцо, после чего все решили, что я тоже сумасшедший. Начинается это с видений. Вас пытали? Вас допрашивали инквизиторы? Вы видели, как обрушились стены Сан-Хуан-де-Арсе? Чувствовали, как сарацины наносят вам раны холодным оружием? Сколько убийств вы совершили, чтобы увидеть это кольцо? Сколько получили, увечий? Много жизней, много боли — вот что содержится в этом кольце. А потом они входят в вашу жизнь и не оставляют вас ни ночью, ни днем.
