как наворачиваются счастливые слезы. Я слышал, как их описывают. Я видел это в фильмах, читал в книгах, но это всегда казалось мне чепухой.
Но это не так.
У меня бывало, что слезы вырывались из моего тела через боль, страх и ярость. Но не с тех пор, как я был ребенком. Не с тех пор, как я был уязвим. Не с тех пор, как я закалился и стал тем, кто я есть сегодня.
Пейтон поднимает руку и нежно, так нежно, проводит большим пальцем под моим глазом.
Я завороженно смотрю, как подушечка ее большого пальца снова становится влажной. Крошечная капля моего сердца прямо там, чтобы мы оба могли видеть.
Я не смущаюсь. Пейтон заявила на меня права. Она заявила обо мне, как я заявил о ней. Так что теперь мы одно целое. И я никогда не покажу ей никаких сомнений или смущения по поводу моих чувств к ней.
Она поднимает большой палец, и я смотрю, затаив дыхание, как она проводит им между губами. Ее язык высовывается, чтобы слизать слезу.
Я чувствую желание снова заплакать, от красоты этого, от правильности этого.
Затем лисица подо мной ухмыляется вокруг большого пальца.
— Я понимаю, почему тебе это нравится.
Ее голос легкий. Счастливый. Полный любви.
И это все для меня.
ГЛАВА 72
Пейтон
Тихий звуковой сигнал притягивает меня к сознанию, прежде чем он прекращается.
— Прости, — шепчет Неро, прижимаясь поцелуем к моим волосам. — Спи.
Я перекладываю руку, лежащую на его груди, на бок и сжимаю его в неполном объятии.
— Еще минутку.
Его грудь урчит под моим ухом.
— Как быстро ты перестала быть утренним человеком.
Глаза закрыты, я улыбаюсь его поддразниванию.
— Я никогда не была утренним человеком.
Большая рука поглаживает круги на моей спине.
— Тогда почему ты работала в таком месте, как "Твин"?
— Не знаю, из-за времени суток или из-за чего, но в местах, где завтракают, кажется, меньше приставаний со стороны клиентов. — Я зеваю. — А может, дело в том, что они не пьяны. Но те несколько раз, когда я работала в барах, это было невесело.
Тяжелый выдох Неро ерошит мои волосы.
— Прости, что спросил.
Я пытаюсь поднять на него глаза, но он проводит ладонью по моей голове, удерживая меня на месте.
— Все было не так уж плохо. — Я прижимаюсь к его груди.
— Никто никогда больше не прикоснется к тебе. Кто попытается, тот умрет.
Наверное, мне не стоило ухмыляться, тем более что я знаю, что он это имеет в виду, но я все равно ухмыляюсь.
— А теперь спи.
Что-то ударяется о мою ногу, затем раздается металлический звон, когда Тото качает головой.
Грудь Неро сдвигается подо мной, и я знаю, что он выгибает шею, чтобы посмотреть на собаку, которая, очевидно, пробралась на кровать прошлой ночью.
— Маленькая дрянь. — В тоне Неро нет настоящего порицания, затем он снова опускается на подушку.
— Тебе нужно вставать?
— Да. Просто дай мне подержать тебя еще немного".
— Хорошо. — Мои веки опускаются, и я позволяю теплу и запаху Неро убаюкать меня, чтобы я снова заснула. — Я буду скучать по тебе.
— Я тоже буду скучать по тебе, — последнее, что я слышу, прежде чем заснуть.
* * *
Что-то холодное прижимается к моей щеке.
Я прижимаюсь к ней, зажмурив глаза от яркого света, наполняющего комнату.
Язык проводит по тыльной стороне моей руки.
— Мерзость! — Я смеюсь, прищурившись, глядя на нависшую надо мной мохнатую морду Тото.
Его рот открыт, и, кажется, что он ухмыляется.
— Доброе утро, приятель. — Он ударяется головой о мою руку. — Хочешь почесаться? — спрашиваю я, почесывая кончиками пальцев то хорошее место за ушами собаки.
Тото опирается всем своим весом на мои прикосновения, и благодарность за Неро наполняет все мое существо.
Я действительно люблю этого сумасшедшего человека.
За этим чувством быстро следует всепоглощающая потребность пописать.
Двигаясь медленно, я оцениваю болезненность между ног.
Тото следует за мной в ванную комнату, обнюхивая свой путь в душе, пока я облегчаюсь.
— Я выведу тебя через минуту, — заверяю я его, не желая, чтобы он помочился на пол.
Пес виляет хвостом на мой голос, продолжая исследование.
Торопясь, я заканчиваю и шаркаю к раковине.
Лист бумаги привлекает мое внимание, когда я мою руки.
Это, конечно же, записка от Неро. И безупречный почерк, написанный чистыми темными чернилами, именно такой, каким я ожидала увидеть его почерк.
Доброе утро, милая девочка.
Меня не будет всего пару ночей, но я вернусь домой к тебе, как только смогу.
Роберт внизу. Он твоя личная тень и будет находиться в доме. Ты можешь доверять ему, пока меня нет.
Не балуй Тото слишком сильно. И не снимай это ожерелье.
Пока я не нанесу свое имя на твою кожу, оно останется на месте.
И не забудь о встрече в полдень с дизайнером. Начни со спальни.
Люблю тебя.
Н.
Бабочки заполняют мой живот, и я рассеянно тянусь к горлу, мои пальцы соединяются с маленьким брелоком.
Оторвав взгляд от бумаги, я смотрю на свое отражение в зеркале.
Сонные глаза.
Слипшиеся волосы.
Морщинистая майка.
И блестящее золотое ожерелье.
Мои пальцы пробегают по поверхности кулона, ощущая рельефные выступы.
Не могу поверить, что я проспала, когда он надевал его на меня. С другой стороны, наверное, когда работаешь в его бизнесе, учишься быть довольно хитрым.
Наклонившись к зеркалу, я не сразу понимаю, на что смотрю. Золотой шарм круглый, но не круг. Одна половина — анатомически правильное сердце, другая —