активно и четко выполнять сложные управленческие функции из-за недостаточной общеобразовательной и профессиональной подготовки. Некоторые лица умышленно насаждали бюрократические порядки, используя служебное положение в карьеристских целях.
Проявления бюрократизма и волокиты встречались и в работе чекистского аппарата. «К сожалению, и мы подвержены этой болезни, но в меньшей степени, – писал Ф.Э. Дзержинский. – Волокита гнездится и у нас. Необходимо ее вытравить… Задача обнаружить волокиту и уничтожить ее не только не расширяя штатов, не сокращая их». На случаи волокиты в чекистском ведомстве указывают многие документы. Так, 21 декабря 1918 г. В.И. Ленин писал Ф.Э. Дзержинскому:
«Прилагаю жалобу.
Прошу непременно разыскать виновного в волоките (с 3/ХII до 20/ ХII без ответа!! А декрет от 21/ХI!!!) и предать суду. Нельзя же такое безобразие оставлять без кары. Очевидно, есть саботажники в канцелярии.
Затем надо, чтобы Вы назначили ответственное лицо за быструю, немедленную передачу складов.
Сообщите, что сделали»[498].
Речь шла о запросе в Совет Обороны от 20 декабря 1918 г., о волоките с передачей Наркомпроду складов с продуктами промышленного и кустарного производства, находившихся в распоряжении ВЧК. Эта передача должна была состояться на основании постановления СНК от 21 ноября 1918 г.[499]
5 июля 1921 г. Дзержинский просил Мессинга «произвести расследование по волоките во Внешторге, плановое управление которого сорвало важное предложение для страны. 11 июня оно направило бумагу в несуществующий Главвод с запросом о покупке во Владивостоке, уже занятом Семеновым. «Здесь волокита, саботаж, контрреволюция и издевательство. Оставить безнаказанным нельзя. О результате следствия прошу доложить мне, прежде чем направить в Ревтрибунал»[500].
30 августа 1924 г. он обратил внимание Кацнельсона на жалобы «на неслыханную волокиту с получением согласия и виз на выезд за границу по командировкам хозорганов» и поручил принять необходимые меры[501].
А 8 января 1926 г. в записке С.Ф. Реденсу выразил недовольство тем, что направленные в ОГПУ материалы где-то пролежали более месяца, и просил срочно сообщить, «где они лежали и у кого, и что Вами предпринимается, чтобы впредь такого безобразия не было. Кроме того, кто следит (и кто отвечает) за исполнением моих записок и резолюций?»[502]
Ф.Э. Дзержинский неоднократно отмечал, что борьба с бюрократизмом и волокитой требует совершенствования работы государственного аппарата, улучшения всей системы управления, развития советской демократии, точного и неукоснительного исполнения советских законов, установления личной ответственности за порученное дело и проверки исполнения. «Призыв т. Ленина в его статье от 2 марта (речь идет о работе В.И. Ленина «Лучше меньше, да лучше»), не должен быть сужен к частичному вопросу об организации РКИ и ЦКК. Он должен стать знаменем и душой всей работы нашей партии и всех ее ячеек в советском аппарате. Ибо разрешение вопроса госаппарата есть вопрос существования рабоче-крестьянской России»[503].
Феликса Эдмундовича отличало настоящее знание людей, их политических и деловых качеств, индивидуальных особенностей и черт характера. Он требовал от каждого руководителя собирать и накапливать в процессе работы такой материал, который помогал бы оценивать достоинства и недостатки каждого сотрудника, расставлять их на таких участках работы, на которых они могли бы дать максимум того, на что были способны по своим личным качествам. Слаженной и дружной работы сотрудников он достигал благодаря своим личным качествам. Часто выступал перед сотрудниками, выкраивал время для задушевных бесед с ними, считал, что личный пример руководителя, личные контакты с подчиненными многое значат, что без этого вообще невозможна политическая деятельность. Впоследствии В.Н. Манцев писал, что «к многим чертам Дзержинского как руководителя ЧК нужно отнести величайшую обаятельность его характера, благодаря которой основной кадр работников ЧК безгранично был предан ему и беспрекословно выполнял его приказы»[504].
Председатель ВЧК – ОГПУ хорошо знал своих подчиненных, повседневно проявлял о них заботу, строго спрашивал за проступки, но всегда брал под защиту тех, по отношению к кому проявлялась несправедливость. Важное значение в воспитании чекистов придавалось им дисциплинарной практике.
По предложению Дзержинского Президиум ВЦИК 18 июля 1921 г. наградил высшей воинской наградой – орденом Красного Знамени: А.Х. Артузова (Фраучи), Е.Г. Евдокимова, Я.Н. Кожевникова, А.М. Левина, В.Н. Манцева, И.П. Павлуновского и Т.П. Самсонова[505].
19 мая 1925 г. председатель ОГПУ писал З.Б. Кацнельсону: «Соколовскому надо прибавить 50 руб. Он работает, безусловно, с полной нагрузкой и преданностью делу»[506].
Дзержинский заботился о состоянии здоровья сотрудников. Так, 6 июня 1922 г. он направил телеграмму на имя начальников губотделов ГПУ Курска, Орла, Воронежа, Нижнего Новгорода, Тамбова и полномочному представителю ГПУ в Ростове-на-Дону о подыскании мест для открытия санаториев. Им предлагалось согласовать все вопросы с губкомами и губисполкомами, посоветоваться с врачами. «Место должно быть сухое и не малярийное. По возможности на возвышенном месте. Помещение должно быть вместительное, требуемый ремонт и оборудование будет произведен. Ответ сообщите в течение ДЕСЯТИ ДНЕЙ с отзывом врачей»[507].
В 1920 г. Дзержинский писал: «Я думаю, что необходимо дорожить т. Мармузовым и поручить кому-либо удовлетворять его нужды. Боюсь, что свалится, а найти такого другого будет невозможно»[508]. 19 июля 1922 г. по обращению к нему А.А. Андреевой предложил своему секретарю В.Л. Герсону попросить И.К. Ксенофонтова «более близко озаботиться проблемами Буциевичей и о результате скажите мне и т. Андреевой». Андреева сообщила Дзержинскому 17 июня о том, что жена Буциевича, работавшая в Секретном отделе ГПУ, сообщила ей, что Буциевич опасно заболел в Ростове-на-Дону, у него крупозное воспаление легких с осложнениями, и, «вероятно благодаря его необычной щепетильности он помещен в очень скверные условия. Пример, его две недели лечили как подозрительного по тифу. Значит, не предупредили крупоз. воспал. легких, ибо методы лечения той и др. болезни разные. Жена его говорила об этом Ксенофонтову. Я не знаю, что сделано ЦК, но боюсь, что одного заявление тов. Буциевич мало. Она просила напомнить Вам об А.А. Буциевиче и сказать о нем в ЦК»[509].
В мае 1924 г. в Ливадии к председателю ОГПУ обратилась служащая Внешторгправления Искрицкая с жалобой, что ее муж, сотрудник ГПУ, умер два года тому назад от тифа. Работал в Ростове, она осталась с ребенком на руках, ГПУ не оказало никакой помощи. Дзержинский поручил секретарю навести справки и оказать помощь Искрицкой[510].
Особую заботу Дзержинский проявлял о семьях погибших воинов. 6 апреля 1924 г. он дал указание одному из своих заместителей: «Убитому товарищу необходимо устроить похороны так, чтобы почти все сотрудники и войска приняли участие. Семью необходимо полностью обеспечить». А 17 мая 1925 г. обязал Беленького подготовить документы о выплате
