сидел в самом конце класса и игнорировал их, и в конце
концов им это надоело и они нашли себе новую жертву. – Он пожимает плечами, как ни в
чем не бывало. – Так странно, – говорит Рев. – Я забыл ощущение воздуха на коже. – Он
вытягивает руки над головой, затем складывает их у себя на коленях. – Чувствую себя
ребенком.
Если он не перестанет потягиваться, я упаду в обморок. Я придвигаюсь ближе.
– Что означает твоя татуировка?
– Это не татуировка. – Он делает паузу. – В смысле, да, но мой отец сам ее сделал.
Она тянется вдоль всей моей спины. От одной руки к другой.
Каждый раз, когда он рассказывает что-то о своем отце, и я думаю, что хуже быть
уже не может, – оказывается, что может. Я сглатываю.
– Он сделал это сам? – Я прерываюсь, чтобы не спросить, было ли это больно.
Конечно же, это больно.
– Да.
Я начинаю различать слова.
-... «так и он избавит тебя ото зла внутри тебя...»
Рев шлепает ладонью поверх предплечья.
– Не читай вслух.
Я отшатываюсь назад и выпрямляюсь, шокированная.
– Прости.
– Нет. – Его голос напряжен. Спустя мгновение он очень неохотно убирает ладонь, затем кладет обе руки на перила. – Ты меня прости. Этот стих о том, как непослушный
сын должен быть убит. – Рев делает паузу. – Он прислал мне его по эмэйлу сегодня днем.
Вау. Я не знаю, что сказать.
– Ненавижу это, – говорит Рев, и я впервые слышу яд в его голосе.
– Хочешь снова надеть свитер? – шепчу я.
– Да. И нет. – Рев не делает попытки поднять его.
– Хочешь подержать меня за руку? – Я протягиваю ему руку.
Рев изумленно смотрит на меня.
Затем делает глубокий вдох и переплетает свои пальцы с моими.
Его ладонь теплая рядом с моей, пальцы надежные и сильные. Это то, чего не
хватает моей виртуальной дружбе. Тепла человеческого тела. Звука его дыхания и
ощущения его кожи. На мгновение мне хочется закрыть глаза и раствориться в этом
чувстве.
– Ты придешь завтра в школу без свитера? – спрашиваю я неожиданно.
– Не знаю. Не думаю. Я не хочу... я еще не готов.
Я смотрю в его сторону и мой взгляд снова блуждает по его рукам, по мышцам его
груди. Мои щеки горят огнем, но я так же польщена, что он настолько мне доверяет.
– Уверяю тебя, никто не станет смотреть на твои шрамы.
Теперь краснеет он. Он отводит взгляд.
– Ты забавная.
– Я даже не шучу. Если я тебя ударю, ты вообще почувствуешь это?
Он приподнимает брови.
– Думаешь, что смогла бы меня ударить?
Эта самая близкая к флирту вещь, которую он когда-либо делал. От этого мне
хочется его ударить, только чтобы посмотреть, что он будет делать. Я смотрю в его глаза и
вижу в них звезды.
– Хочешь узнать?
Он смеется.
– Видишь? Бесстрашная. – Затем он фыркает. – Вперед. Врежь мне как следует.
– Что, если я свалю тебя с перил?
– Я попрошу тебя показать мне, как ты это сделала.
Мне нравится, что в его голосе нет высокомерия. Тем более, если учесть, что он, вероятно, мог бы сбить меня с перил всего одним пальцем.
Может быть, это то, что предает мне мужества сжать кулак, отвести руку и
замахнуться.
Он двигается, словно молния. Я ожидаю, что он отобьет мою руку, но он этого не
делает. Не совсем. Он двигается внутри круга моего движения, и внезапно я оказываюсь
охвачена его руками, его лицо у моего плеча.
Он такой теплый рядом со мной. У меня перехватывает дыхание и кружится голова.
– Мне уже давно стоило попытаться ударить тебя.
– На самом деле, ты вовсе не пыталась меня ударить.
Он отпускает меня и, по правде говоря, очень напрасно.
Теперь он стоит, а я пялюсь на него.
– Ты останавливаешь удар объятиями? Я совершенно точно неправильно понимала
джиу-джитсу.
Он смеется, громко.
– Цель в том, чтобы оставаться близко. – Он делает паузу. – Дистанция дает
противнику возможность ударить тебя.
– Можешь повторить?
– Конечно.
Я снова замахиваюсь. Он снова меня ловит.
– Думаю, мне понадобится еще около сотни демонстраций, – говорю я.
Он снова смеется, и я чувствую это по его телу. В субботу вечером я была
потрясена чувством его спины, прижатой к моей спине. Это в миллион раз лучше.
В этот раз он отпускает меня гораздо медленнее.
– Значит, вот так по настоящему нужно останавливать удар? – говорю я. – Кажется, по телевизору мне врали.
– Технически, я должен был уложить тебя на землю, но...
– Звучит многообещающе.
Совершенно точно мой мозг утратил связь с моим языком. Мое лицо вспыхивает.
Его брови взлетают. Рев сдавленно усмехается.
-... но не думаю, что тебе бы понравилось упасть на асфальт.
Я беру его за руку.
– Ладно. Тогда пошли.
Он с готовностью следует за мной, и я веду его в сад заброшенного дома. Мое
сердце подпрыгивает в моей груди. Трава густая, а земля мягкая от недавнего дождя. Текси
оббегает двор, таща за собой поводок.
– Покажи мне по – настоящему, – говорю я.
Рев медлит. Кажется, он обдумывает это.
– Боишься? – дразню я, но
