То, сперва я просмотрела кучу цитат о разводе, – говорю я. Я хмурюсь
и убираю прядь волос с лица. – И все они были... ужасные.
– Иногда мне приходится напоминать себе, что мир был другим, когда эти слова
были написаны. И хотя предполагалось, что они продиктованы Богом, все же они были
интерпретированы людьми – а люди могут ошибаться. Когда ты смотришь на что-то
слишком внимательно, любая система веры может показаться немного безумной.
Особенно, если посмотреть, что делают люди во имя религии.
– Ты говоришь о войнах?
– Мог бы, но нет. Я говорю о людях.
– Каких людях?
Мы достигли конца дороги, где ограда окружена лесом. Дорожная пыль и щебень
толстым слоем покрывает дорогу, потому что мы в полуквартале от перекрестка, и
единственный стоящий здесь дом имеет вывеску «Продается», и выглядит заброшенным.
Фонарь у нас над головами перегорел.
Рев поворачивается и садится на ограду. Отсюда видно церковь, машина Деклана
мирно стоит рядом на обочине. Витражи церкви ошеломляют светом изнутри, изображения распятия размыты в красках, которые не изображают страданий с этого
расстояния, а несут только красоту.
– Всякие люди, – тихо произносит Рев.
И тогда я осознаю, что он говорит о своем отце.
Я сажусь на ограду рядом с ним, затем бросаю поводок Текси у ее лап.
– На тебе не было свитера там, в машине, – говорю я.
Какое-то мгновение Рев молчит.
– Мы ездили навестить отца Деклана. Мне не позволили носить его внутри.
Мои брови взлетают.
– Боже. Где же его отец? В тюрьме?
Я шучу, но Рев кивает.
– Дек не видел его пять лет. Как я и сказал. Трудный день. Думаю, он выжат.
Пять лет. Я пытаюсь представить, что не вижу своего отца пять лет.
В данный момент я была бы не против.
Я бросаю взгляд на Рева. Каждый раз, находясь рядом с ним, мне хочется пялиться
на него. Отчасти потому, что он так многое скрывает. Все, что я когда – Либо видела, – это
край его челюсти, точный изгиб его губ, линию носа. Его глаза, всегда в тени.
Я думаю об играх, где я все держу под контролем и никто не видит меня
настоящую. Я гадаю, является ли компьютер моей версией капюшона.
Наши ладони покоятся рядом на перилах ограды, но сегодня все по-другому, чем в
субботу. У меня не хватает смелости взять его за руку.
– Почему ты снова его надел? – спрашиваю я.
– Не знаю.
– Лжец. Ты знаешь.
Он замолкает, но потом качает головой и усмехается.
– Ты бесстрашная.
Должно быть, мне снится этот разговор.
– Я – что? Нет, вовсе нет.
– Да. Бесстрашная. Ты никогда не медлишь. – Он поворачивает голову, чтобы
смотреть прямо на меня. – Думаю, это то, что мне нравится в тебе больше всего. Вот
почему я подумал о цитате о том, что сталь закаляет сталь. Каждый раз находясь рядом с
тобой, мне хочется быть храбрее.
У меня кружится голова. А я– То думала, что то, что Итан назвал меня потрясной, уже не побить.
Рев поворачивается и снова смотрит на дорогу. Ногой он скребет щебень.
– Я снова надел свитер, потому что не хотел, чтобы ты разочаровалась во мне.
– Рев. – Я качаю головой. – Я бы никогда...
Он снимает свитер.
Весь воздух мгновенно покидает мои легкие. Я ошибалась раньше. Вот теперь я
сплю.
Он бросает свитер рядом с собой. И не смотрит на меня.
– Если у меня будет приступ, позвони моим родителям, – говорит он.
Я не могу перестать пялиться. Черная футболка прилипла к его фигуре, и мы сидим
на темной стороне улицы, но шрамы на бледной коже все же заметны. Так же, как и
черные, корявые надписи, тянущиеся по обеим рукам от запястий к рукавам, наподобие
необычных татуировок.
Хотя, если честно, я не могу отвести взгляда от его бицепсов.
– Ладно, а я если приступ будет у меня, позвони моим.
Он смеется, мягко, и смотрит на меня.
– Уже второй раз за день я это делаю. Каждый раз, как я ожидаю, что это будет
ужасно, – каждый раз все проходит спокойно.
– Насколько ужасно?
– Не знаю. Не знаю, что, по моему мнению, должно произойти. Это странно?
– Нет.
– До этого дня я бы сказал, что существует всего горстка людей, которые видели
меня с короткими рукавами.
– Не могу поверить, что ты сидишь здесь вот так и называешь меня бесстрашной. –
Я делаю паузу. – И ты никогда не ходил так в школу?
– Нет. – Он делает паузу. – Разве не знаешь? Меня называют Мрачным
Потрошителем.
– Я знаю. Я не знала, что ты знаешь.
Он бросает на меня красноречивый взгляд.
– Да ладно. Я странный, но не тупой.
Забавно, что он называет себя странным. Он самый уверенный в себе подросток, которого я знаю.
– Тебя это беспокоит?
– В средней школе меня это очень беспокоило.
– И что случилось?
– Ничего не случилось. Я
