class="p1">- Из-за этой дряни я всю свою семейную жизнь провела, как измаранная в грязи, - отмахнулась она. – Что по сравнению с этим – искупаться разок в нужнике? Так, две минуты неудобств, да и только.
- И вы задумали отыграться на сыне Беатрис…
- Да, я направила свою месть на него, - кивнула королева, - на этого ублюдка. Я не знала, когда колдовство затребует свою плату. Когда Эдвард заболел в походе, я думала, что всё. Это расплата. Его не вылечат, и он уйдет вслед за отцом. Но Морвиль вмешался. Его кровь спасла Эдварда. Ненадолго, правда. А может, если бы Морвиль не влез со своей кровью, Эдвард прожил бы подольше…
- Вы ведьма? – осмелилась я спросить. – Откуда вы знаете о колдовстве? Как вы смогли заколдовать портрет?
- Ох уж этот портрет, - она откинулась на спинку кресла. – Я так старалась с ним, а вы испортили всё в два счёта. Разрушили чары, которые я плела годами, парой поцелуев. Я сплела колдовство на смерти Беатрис Ратленд, заставила её выпить яд, и она сделала это, умоляя, чтобы я не вредила ее сыну. Но как только она умерла, я отправила её сестре портрет с проклятием на ребёнка. Можно было просто убить щенка, но я уже поняла, что смерть – это мелкая месть. Надо заставить страдать того, кто живёт. Мне пришлось долго ждать. Но как же я веселилась, когда узнала, что королевский маршал страдает от кожной болезни. Он пытался лечиться, но ничего не помогало. Я надеялась, что он сгниёт заживо. Но тут появились вы, - она посмотрела на меня, лукаво прищурившись. – Что в вас за сила, Сесилия? Вы ведь такая маленькая, с виду слабенькая, щёлкни вас – и улетите через моря-океаны. Но вы умудрились заварить такую кашу… Ах да, вы ведь прирождённая кухарка! – королева весело рассмеялась над собственной шуткой.
- Как же вы ненавидите Ричарда… - потрясённо сказала я. – А ведь он ничего плохого вам не сделал… Наоборот, всегда служил верой и правдой… Разве можно настолько ненавидеть ребенка за грехи его родителей?
Можно, - ответила королева легко и почти беззаботно. – И при чём тут ребёнок? Морвиль – вылитый Эдмунд. Только волосы светлые. У Эдмунда были цвета спелой пшеницы. Я смотрю на Морвиля – и постоянно вижу Эдмунда, и снова переживаю те дни, когда была молода, красива, но абсолютно не нужна мужу.
- Но Ричард – не Эдмунд! – воскликнула я. – Он моложе вас в два раза! Он вам в сыновья годится!
- Что вы кричите? – поморщилась королева. – Я прекрасно это понимаю. Но что поделать? Женская натура – она такая. И то, что он достался вам – это причиняет мне боль, Сесилия. Потому что он любит вас, это видно. Поэтому я и хотела женить его на этой дурочке, Кармайкл.
- Бедная Винни. Она была лишь пешкой в вашей игре. Вы хотели решить её жизнь ради каких-то своих мстительных планов… Это низко, ваше величество. Значит, когда Ричарда поразила внезапная слепота…
- Тогда я использовала колдовство в третий раз, - кивнула она. - Я думала, вы проявите милосердие и уговорите его жениться на Виннифред Кармайкл. Вот было бы достойное завершение истории – сын Беатрис Ратленд женится на нелюбимой и вечно страдает, потому что любовь всей его жизни ему отказала. Вы ведь отказали бы? Вы ведь не согласились бы стать просто любовницей? – я не ответила, и королева продолжала: - Конечно, отказали бы. Вы честолюбивы, Сесилия, вам нужно всё. Но и тут вы меня переиграли, чертовка. А ведь я сразу вас узнала… Там, в Эпплби. Хоть на балу вы и прятали личико под маской, этот хитрый лисий носик не спрячешь.
- Вы знали с самого начала…
- За кого вы меня принимаете? – всплеснула руками королева Гизелла. – За дурочку Аларию, которая только и знает, что лить слёзы? Я надеялась, что после того, как вы себя разоблачили, у этой куклы хватит сил казнить вас. Но вы её просто очаровали. Потом я надеялась, что ваш дядюшка сядет в лужу, когда будет лечить моего внука, и тогда можно будет наказать вас с чистой совестью – но вам опять повезло. Признайтесь, какая бабка-шептунья вам помогает? Как вы смогли разбить древнее, могущественное колдовство?
- Считаете, всё дело именно в колдовстве? – спросила я. – Есть другие силы, ваше величество. Которые сильнее колдовства.
- Другие? Это какие же? – она презрительно скривила губы.
- Любовь, - ответила я просто.
- Вот только не надо этих пустых слов, - досадливо отмахнулась она.
- А они не пустые, - возразила я. – Ваши чары рухнули, как карточный домик, ваше величество. Рухнули, когда столкнулись с любовью. Нашей с Ричардом любовью. Но вы вряд ли помёте. Вы не знаете, что такое любовь.
- Я – не знаю? Я пожертвовала жизнью сына ради любви.
- Нет, - покачала я головой. – Не ради любви. Ради собственного эгоизма, ради собственного желания. А потом вы точно так же пожертвовали жизнью своего маленького внука. Потому что дядя сказал, что на его величестве было то же колдовское проклятие-отголосок. Ваше колдовство ударило по вашему сыну, а потом, когда вы наслали на Ричарда слепоту, ударило по вашему внуку. И вы знали это, и смотрели на горе его матери, на его мучения…
- Это были вынужденные меры, - сказала она и впервые посмотрела на меня совсем другим взглядом – мрачным, полным затаённой боли и злости, как у раненного зверя. – Что вы знаете о настоящих мучениях? Умереть безгрешным младенцем – это счастье. Разве не так? Все младенцы сразу становятся ангелами… Нас ведь этому учит церковь?
- Довольно! Не могу больше слушать! – раздался вдруг гневный голос королевы Аларии, и в тот же миг в комнату, распахнув дверь, вошла она сама.
Следом за ней вошли Ричард и мой дядя.
- Вы ещё смеете говорить о церкви?! – королева Алария наступала на свекровь, сжимая кулаки – куда только девалась безвольная, вечно растерянная женщина, которой словно по какому-то недоразумению досталась корона. – Вы убили моего мужа, злобная женщина! Хотели убить моего сына!..
- Ваше величество, успокойтесь, - дядя осторожно взял Аларию за локоть.
- Да-да, - бросила она ему, а потом ткнула пальцем в сторону королевы Гизеллы: -
